— Ты, Максим, прям образец мужчины: жене ни здрасьте с порога, маму чаем не напоил и сам весь взъерошенный. Интересно почему? У тебя дело? Торопишься?

Я отвлекала, доставала его, зная, куда он торопиться. Муж неожиданно отвлекся от своих суетливых пробежек и посмотрел на меня. Пронзительно, с раздражением, мне казалось, вот вот с его губ сорвутся слова. Мысленно просила: ну, давай же, скажи, что тебе надо позвонить.

Обычно Максим пресекал мои наезды, обижал меня грубыми одёргиваниями, но сейчас ему явно было некогда. А вот я никуда не спешила. Вспоминала ту “цаплю” с которой он мне изменил, меня просто штормило от того, что после неё он приходил сюда, а я наивной овцой скакала на цыпочках с половником наперевес. Дело даже не в том, что он предал меня, а в том, что чувствуя нависающую грозу, он не собирался разбираться в моём настроении, просто тупо пытался избавиться от меня, чтоб насладиться общением с той, с другой!

Поэтому и молчал, ему элементарно некогда было тратить на грызню со мной время.

Почему мужчины такие толстокожие. Я в его офисе в секунду считала обман и моя тревога сразу вытащила все пушки наизготовку. А этот лощёный, холёный розовощёкий отец семейства скачет козлом из угла в угол с единственной целью скрыть свою ложь? Как можно не почувствовать, что тебя раскусили?

Ушёл на кухню, я пошла за ним. Минутная стрелка торопилась, вот-вот стукнет восемь. Муж таки нашёл телефон, я была рядом. Максим покосился на меня, спросил:

— Тебе что то надо?

Я пожала плечами, промолчала, хотя хотелось крикнуть:” Да, мне надо! Я хочу посмотреть на тебя, как ты в восемь будешь звонить своей ненаглядной, “котик”.

Чувствовалось, что Максиму не терпится остаться одному. Кобелина. Он направился в нашу спальню, я не отставала.

Ковалёв скрылся от меня в туалете. На часах было восемь, я знала, что он там делает. Думал, спрятался? Подошла к двери, приложила ухо. Тишина. Я даже обрадовалась. Всё же тихо, может быть он по делам зашёл в туалет, а вовсе не прячется от меня. Сидит там со снятыми штанами, думает о вечном, а я за дверями караулю, притаившись мышью.

Мышью, которой тошно и страшно одновременно.

Сердце колотилось так отчаянно, что трудно было дышать, шум от пульсирующей крови в висках мешал слушать. Самое мерзкое было осознавать, что этот гад мечется между нами не первый месяц. Тот злополучный чек тому доказательство. Я затаила дыхание и вся превратилась в слух.

И всё же я услышала его “алло”!

Глава 6

И всё же я услышала его “алло”!

Шах и мат. Партию в семейную жизнь я проиграла.

В первую секунду у меня подкосились колени. Значит, всё правда! Ничего мне не показалось, у мужа есть любовница!

Я взвилась пружиной. Терпеть то, что мой собственный муж в квартире, где жена и сын, а он не может сдержаться и трепется по телефону с любовницей — это ни в какие рамки не лезло.

Я со всех сил заколотила кулаками по двери в туалет. Это сюр какой-то, так не должно быть, чтоб жена вытаскивала за шкирку мужа из клозета! Ну у нас же была правильная семья, как же так! Сама умирала от страха, от того, что увижу в его телефоне, когда муж вывалится из туалета. Ох, как меня трясло от предчувствия. Наступила секундная тишина. Надеюсь, мой муж не потерял сознание на унитазе:

— Что случилось?

— Выйди немедленно, Максим!

Решалась судьба моей семьи. Вернее, решение висело на волоске. Мне нужна была последняя точка в этой пьесе.

— Да что случилось, чего тебе неймётся, — он уже открыл дверь. Злой, красный смотрел на меня. Впиваясь глазами мне в лицо, прошипел: — Ну что?! Потерпеть нельзя?

— Нет. Нельзя! — я орала ему в лицо — Жопастые терпеть не умеют!

— Дарья, очнись! Что с тобой сегодня происходит?

— Дай мне свой телефон!

— Что?

— Ты всё слышал. Дай мне свой телефон.

— Зачем, Даша, что происходит? Иди займись ребёнком, Матвей плачет.

— Матвей и твой сын тоже.

Сынок уже прибежал к нам в коридор, схватил меня за ногу. Я подняла его на руки, не собиралась отставать от Максима:

— Покажи, кому ты сейчас звонил.

— Какое тебе дело. Это по работе. О личном пространстве человека ничего не слышала?

— Мне наплевать на это пространство, если оно разорвало клятву верности, которую ты мне давал.

У меня зашкаливало в висках. Перебоями долбило злостью в венах. Максим даже не отрицал, что звонил и я знаю, кому! Если бы он реально звонил по работе, что стоило показать последний набор. А раз не показывает, значит рыло в пуху!

Матвей маленьким сердечком понял, что родители ссорятся. Плакал, крепко сцепив ручонки у меня на шее. Я гладила малыша по спинке, сама не отводила глаз от мужа. Гад, какой же он подлец.

— Иди успокой ребёнка, истеричка. — рявкнул на меня с высоты своего роста. Страшный, злой, муж, пойманный на горячем, плевался слюной: — Сама бешеная и мальчишку воспитываешь как бабу. Чуть что — слёзы.

Я смотрела в наглую рожу мужа и мне хотелось зубами вцепиться ему в горло. Вот же скотина!

— Заткнись, Максим, вот сейчас заткнись или откуси себе язык. Матвей растёт смелым мальчиком. Любой расплачется, когда его отец орёт на мать.

— Я не ору, — огрызнулся отец года, потрепал Матвея по плечику: — Перестань скулить, мужик ты или кто.

Муженёк решил, что избежал продолжения скандала, направился в спальню. Напрасно! Не в этот раз.

Я свирепела с каждой минутой всё больше. Догнала его:

— Посмотри мне в глаза и скажи, кому ты сейчас звонил. Имя!

Он обошёл вокруг меня:

— Отстань!

— Ты даже в глаза мне посмотреть не можешь. Стыдно? Обманутой жене смотреть в глаза стыдно? Хочешь, я назову её имя.

— Лучше угомонись.

— А то что?

Матвейка взял в ладошки моё лицо, заглянул мне в глаза. Я очнулась, перехватила его ручку, прижала пальчики к губам. Что же я делаю. Разве так можно пугать ором своего ребёнка. Чтоб успокоить сына, сказала:

— Матвейка, помаши папе, идём купаться и спать, да?

Искупала сыны, напоила кефиром, отнесла в его комнату. Мы читали сказку, я нежно гладила золотистые вихры сына, смотрела в родное личико. Весь в меня. Глаза, брови, волосики. А характер папин: сдержанный, молчаливый (как мне