Сон пропал. Ночами мучилась, в телефоне залипала тайком от Ильи, затем дрыхла до обеда. Просыпалась с тяжелой головой, ощущением острой неудовлетворенности и разочарования. И снова то же самое, и ни малейшего представления о том, что будет дальше.

Не буду же я домохозяйкой — это просто смешно! Мне не нравится готовить и убирать, я делаю это только потому, что больше ничем не занимаюсь. Не сидеть же мне весь день голодной и ждать, пока Илья придет, помоет посуду и сварит суп.

Илья… С ним тоже не всегда все гладко. Бывает, жду-жду любимого с работы, умираю от скуки, последние полчаса вообще у окна дежурю. А он без настроения. И ничего ему не хочется. Поест молча, на диван завалится и в телефон уткнется. Мрачный, сердитый. Раньше он таким не был никогда.

В первый раз я перепугалась до смерти! Обиделась и не разговаривала с ним весь вечер. Он даже не заметил. Лег спать и отрубился за секунду. Я прорыдала полночи, утром позвонила его маме и сказала, что все кончено. Она заверила, что чемодан паковать рано, у человека может быть просто плохой день. И оказалась права, но.

Но почему бы ему не рассказать о своем плохом дне? Я, может, только и делаю с утра до ночи, что жду, когда он придет и поделится.

Он много лет был один. Я постоянно себе об этом напоминаю. Привыкнет. Должно быть, меня в его жизни вдруг стало слишком много.

Скорее всего, мои страхи появились от безделья и избытка свободного времени. Умом понимаю, но поделать ничего не могу. Иногда мы ссоримся. Тогда я начинаю сомневаться в его чувствах. Поводы зачастую глупые, какая-то нелепая бытовуха, и в нашем уютном мирке быстро воцаряется мир. До следующего раза.

После того ужаса со Славиком я, разумеется, стараюсь Илью не провоцировать. В нашем случае ревность не способ разжечь огонь любви — это я усвоила на сто процентов. В плане секса у нас и так все прекрасно. Поэтому, если Илья берет меня в компании своих друзей, врачей или военных, я веду себя особенно скромно и тихо.

И вроде бы мне с ними весело. И интересно. Но… я практически всегда молчу, иногда теряю нить разговора. Они обсуждают незнакомых мне людей, говорят на темы, в которых я мало понимаю. С каждым днем я словно теряю себя и ужасно злюсь, что не могу ничего придумать. Ощущаю себя скучной неудачницей.

В середине марта, сразу после моего дня рождения, который мы с Ильей прекрасно отметили романтическим ужином, я получаю приглашение от одногруппников поехать с ними на турбазу. В прошлом году мы тоже ездили в лес с ночевкой. Сняли большой коттедж, жарили мясо, катались на плюшках. Было здорово! А я так давно никого из ребят не видела! Это моя компания, мои друзья. Илья выслушивает мой долгий восторженный монолог и отвечает коротко:

— Нет.

После чего продолжает заниматься своими делами, словно ничего не случилось. Будто я не пританцовывала весь вечер, предвкушая поездку.

— Ну почему нет?

Иду за ним в комнату. Разочарованно заламываю руки, нервничаю.

— Даже речи быть не может, Полина, — обрубает он.

А обрубать он умеет. С виду мой мужчина может показаться добрым и бесконфликтным, но в нужные моменты он проявляет такую твердость, что у меня поджилки трястись начинают.

— Объясни хотя бы. Ты мне не доверяешь? Ты считаешь, я натворю дел? Это из-за того, что я не могу найти работу? Признайся честно, ты во мне разочаровался?

Он качает головой и просит перевести тему. И мне бы дождаться следующего дня, но я продолжаю его уговаривать.

— Я тебе доверяю, Полина, — отвечает Илья наконец. — Но ночевать нужно дома. Сходите в кино, в кафе, я не знаю… Почему обязательно надо ехать с толпой парней за город в какой-то лес, где может случиться вообще что угодно?! Уверен, алкоголь с собой возьмете. А зная твоих подружек, еще что-нибудь. Там сколько спальных мест будет? Ты думаешь, я на подобных студенческих пьянках ни разу не был? Что за дикая необходимость натворить херни?

И вроде бы я с ним согласна, но… так хочется поехать! Два месяца сидела дома, пыталась работать, искала, куда бы поступить… и изнывала от желания развеяться. В итоге лаской и хитростью я убеждаю Илью в том, что ничего плохого со мной не случится. Он умывает руки, дескать, валяй. Силком же не привяжешь. Но довольным не выглядит. И я еду.

Ровно для того, чтобы через четыре часа пожалеть о том, что не осталась дома. Прошло каких-то два месяца, а я чувствую себя в компании одногруппников совершенно чужой. Разговоры жен друзей и знакомых Ильи мне всегда казались скучными, но на самом деле они скучными не были. Просто пока не моими. А вот то, что обсуждают Влада, Галка и даже Олеся, вдруг кажется каким-то пустым. Неважным. Похудение, косметика, снова похудение, одежда, опять похудение, парни. И кто сколько набрал за зиму. Я не набрала нисколько: как была шестьдесят, так и осталась.

Около четырех часов вечера начинаю строчить Илье эсэмэс. Спрашивать, как дела на работе. Успел ли он пообедать. Как настроение?

«Все хорошо, спасибо», — отвечает он коротко. Недоволен.

«Ты уже освободился?»

«Еще три пациента. Надеюсь. Ты как?»

А как я? Представила, что он сейчас помчится домой, чтобы выгулять скучающую Газзи. Потом будет один втыкать в телефон, пока я тут… занимаюсь какой-то фигней. Ребята привязали плюшку к Пашкиной «бэхе», и тот как раз катает их по заснеженному лесу. Я отказалась категорически. Мой парень — травматолог, он будет в шоке, если я покалечу себя таким