…Трескунова раскрыла папку «АКТЫ ВЦРН ПВ/155/07 ДИМА» и отрешенно уставилась на файлы, мысленно подгоняя стрелку часов к 16:59. Честно говоря, она бы так смотрела в любом случае — как и все в офисе, она не до конца понимала, чем занимается их фирма. Что-то там связанное с полиграфией и металлопрокатом. Глубже Трескунова не вникала — её работа заключалась в распечатывании актов для некоего Димы (возможно даже её босса) и проверки текста на орфографию, за что Трескунова получала двадцать тыщ на карту и столько же конвертных. Её ближайшей карьерной целью было кресло коллеги Безрукавко. Во-первых, оно было удобней, во-вторых Безрукавко получала на десять тыщ больше, потому что что-то подписывала раз в квартал. Но Безрукавко впилась в него нарощенными ногтями и отказывалась даже беременеть. Отчаявшись расписывать Безрукавко все прелести личных детей, Трескунова поставила себе цель обскакать её хотя бы в плане НЕГО. У неё был план, и сегодня она намеревалась его осуществить. «И я тебя (сердечко сердечко)». Отстань, Трескунов. Не до тебя.

… — Дайте зажигалку ктоньть? — проверещала Ниткина, которая всё вечно забывала. — А где Трескунова?

Все огляделись — Трескунова подозрительно отсутствовала.

— Сдалась. — Произнесла Безрукавко. — Ну и хорошо. Шансов больше.

Дверь раскрылась, и цокот шпилек, разорвавший тишину усадебного двора, прозвучал как расстрел. Трескунова подиумно вышла в свет, поправив доселе припрятанный в сумочке пуш-ап.

— Эй! Это нечестно! — запротестовала Безрукавко. — Ты переобулась! У нас был договор — только в сменке, алё, где кеды?!

— Сиськи?! Откуда сиськи?! — завопила воришка-Морозова.

Коллеги судорожно выхватили телефоны и посмотрели на время. Без минуты пять. Они поняли, что они ничего не успеют с собой сделать. Потому что минута для красивой женщины — это Ничто. Это даже не миг. Красивая женщина даже моргает дольше. Чтобы все увидели, какие у неё сногсшибательные ресницы. Минуты, конечно, хватило бы, чтобы убить Трескунову, а труп спрятать в кадку под дерево. Но красивые женщины никогда не пойдут на такое некрасивое, неизящное преступление.

Дверь ЕГО здания распахнулась — и вышел ОН. Сделав пару идеальных шагов, ОН идеально остановился и посмотрел в сторону женского коллектива. Без транспортиров и аппаратуры фотофиниша было понятно — ОН смотрел на Трескунову. И улыбнулся ЕЙ. Улыбнулся так, что лица коллег тут же покрылись лёгким загаром.

— Сука. — Не открывая рта, выпалила Безрукавко.

– ****ец твоим карандашам. — Подумала Морозова и подмигнула Яковчук. Развернувшись нерабочей стороной, понурые соперницы Трескуновой ретировались в офис.

ОН продолжал смотреть на одинокую победительницу и улыбаться. Трескунова почувствовала, что её лицу скоро понадобится крем «50+», и очень-очень случайно глянула в ЕГО сторону.

— Приветик… — томно промямлила она ЕМУ. ОН молчал. Она сделала цокающий шаг в ЕГО сторону. В исправленный нос нежно ударил ЕГО кинзо-шанелевый аромат. ААААААААА!

«Я хочу ЕГО поцеловать. Хочу-хочу-хочу. Трескунов козёл. Явно мне изменяет. Точно себе говорю. УУУУУУУ!!!!».

Трескунова подлетела к НЕМУ вплотную и впилась в губы, несколько раз похлопав ладошкой по ЕГО бедру, потому что ОН — нахал. Странно. Почему-то вкус хлеба во рту. Пофигу. Его язык… Почему он такой твёр…

Крюк пробил ей щёку, обдав жуткой болью. Какая-то неведомая сила рванула их из реальности, оставив в прогретом воздухе еле заметную дрожь да недолгий вихрь тополиного пуха…

…Дышать стало невозможно. Трескунова открыла глаза и тут же стала сожалеть, что они у неё есть: её, всё ещё целующуюся с размякшими остатками ЕГО, с любопытством рассматривала огромная рыбина с развевающимися усами, лежащая на чешуйчатом брюхе. Исполинский карп лёгким движением плавника снял Трескунову с крюка. Трескунова стала задыхаться от ужаса и нехватки кислорода, и затрепыхалась в плавнике. Карп понял намёк и выпустил её в плетёный садок. Дышать стало легче. Трескунова шумно вздохнула, немного пришла в себя и огляделась. В мутном колеблющемся пространстве за жесткими прутьями она разглядела свою реальность — очертания усадебного дворика с персиковыми стенами и деревьями в кадках. Её коллеги, будто написанные крупными масляными мазками, разбредались с работы…

— Эй…! Девочкиииии!.. Вызовите МЧС!!.. — обессиленно шептала Трескунова, бредя параллельно им, хватаясь за прутья.

Но «девочки» не слышали и вскоре скрылись за шлагбаумом. Трескунова обо что-то оступилась. Глянула под ноги и превратилась в монумент себе. На дне садка лежали женщины. Много-много мёртвых, хорошо сохранившихся женщин. Здесь были княжны, белошвейки, фрейлины, экономки и горничные, Ударницы Социалистического Труда с соответствующими значками… Место было явно давно прикормленным. На грани обморока Трескунова схватилась за прутья и затрясла ими что есть мочи. Прутья пружинили, но не поддавались. Что-то тускло блеснуло внутри садка. Трескунова пригляделась — это была лакированная красная звезда на кожаной фуражке. Разводя руки для пущей скорости, она подошла ближе и разглядела обладательницу звезды. Это была увесистая комиссарша в кожаном пальто, перетянутым портупеей. В виске женщины Советской России зияла здоровенная дыра — видимо, большевистский поцелуй наживки был так же мощен, как и непобедимая Красная Армия. Ей повезло — она погибла сразу и без мучений, от рывка. На портупее что-то болталось. Ага, сабля в ножнах.

Трескунова обернулась — карп копался в каком-то ящике. Она осторожно вытащила саблю и на цыпочках двинулась к прутьям. В её реальности вечерело, и двор был еле виден. Надо спешить.

Удар ничего не дал, и Трескунова принялась пилить. Первый прут сдался достаточно быстро, но отобрал много сил. Карп что-то глотал из фляжки, не обращая на садок внимания. Распил второго прута показался вечностью. Надо разделаться с третьим — и вот она, свобода. Карп закрутил крышку и засунул под чешую. Трескунова почти допилила, когда карп уставился на неё своим холодным рыбьим взглядом. Сабля в руках Трескуновой «нырнула» вниз — третий прут был распилен. Женщина раздвинула прутья, боком просунулась вперёд и застряла. Что такое?! Бляцкий пушап, кто его вообще придумал!!! Карп оттолкнулся плавниками и рванул к садку, прижав усы к своей огромной башке. За садком вновь закончился кислород. Трескунова завертелась от нехватки воздуха, но это помогло — пушап треснул и подарил ей шанс. Организм запротестовал, требуя дышать, и в отместку забрал остатки сознания. Карп протянул плавник — но поздно: по реальности пошли круги, искривляя еле видимый силуэт Трескуновой, брякнувшейся на родимую собянинскую плитку…

… — Трескунов!!! Ты дома?!

— Да, мась! А чо ты была недоступна, я звонил раз шестьГОСПОДИ ЧТО У ТЕБЯ СО ЩЕКОЙ????????

— Ничего. Пирсинг неудачный.

— Пирс… зачем тебе…

— Решила тебя удивить, обновить наши отношения ПРОСТО НЕ СПРАШИВАЙ!

— У тебя сабля в руке?!

— Я сказала — не спрашивай! Что на ужин?

— Мы с детьми запекли рыбу…

— Отлично! Так ей и надо! Я сама её разделаю!

— Х-хорошо… Только хлеба