Марк сжимает мою руку в просьбе остановиться.

— Я ей рассказал.

— Ч-что? — запрокинув голову, я бросаю на него полный ужаса взгляд.

— Я все ей рассказал. Еще в декабре.

— В декабре? — У меня срывается голос. — И… И как?

Марк отвечает мне спокойной, хоть и чуточку грустной улыбкой.

— Гораздо лучше, чем я мог предположить. Она поняла. Не сразу, но поняла. И, думаю, правда ей помогла.

— Помогла?

— Да. Как помогла мне. Узнать, что в случившемся нет виноватых, оказалось… Не облегчением, конечно, но чем-то близким к этому. Во-первых, потому что это означало, что от нас и правда ничего не зависело. Во-вторых, потому что не пришлось и дальше думать, что мы не смогли добиться для Миши хотя бы правосудия, ведь наказывать… некого. Звучит сложно и странно, но как-то так.

Я качаю головой и целую Марка в подбородок.

— Хочешь, я тоже поделюсь странной и сложной мыслью?

— Конечно, — хмыкает он и обнимает меня. — Слушаю.

— В прошлом году, когда мы начали встречаться заново, у меня часто было такое… странное ощущение. Будто… будто я только сейчас по-настоящему начинаю тебя любить. Как будто до все было миражом, фантазией, не основанной на реальности, а теперь — только теперь — я тебя вижу и знаю. Чувствую как часть себя, словно… словно мы переплелись, влились друг в друга на каком-то неведом уровне. Я… я очень пафосно изъясняюсь, да?

Повернувшись, Марк смотрит на меня, ни разу не моргнув. В его глазах — спокойное море, мудрое и бесконечное.

— Нет. — В его голосе слышится легкий сип. — Вовсе нет. Я тебя люблю, — признается он, снова целуя мое запястье. — Знай, что встреча с тобой меня спасла.

Часто моргая, я пытаюсь побороть слезы и тоже быстро целую ладонь Марка в ответ, а затем шепчу:

— А встреча с тобой спасла меня.