— Да. Я пришла.

— За мной?

— За тобой. Буран по тебе очень скучает. Поедем домой?

— Навсегда?

— Навсегда.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Эпилог

Оля

Зима в этом году выдалась особенно снежная. Роскошные пушистые хлопья с невероятной щедростью так и валятся с неба, укрывая землю толстым одеялом, через который так просто не пробраться.

Максим и Кирилл почти каждый день начинают с того, что встают затемно и чистят дорожки, чтобы мы банально могли хотя бы дойти до машины.

— Мам! — раздается звонкий голос Дарины, — Ты точно себя хорошо чувствуешь? Может позвать тетю Риту?

— Все нормально, Пинки. Просто спину ломит. Не тревожь Риту по пустякам. У нее сегодня единственных выходной. Пусть поспит. Что у тебя с уроками?

— Я все сделала, кроме географии. Хочу немного передохнуть.

Моя Пинки Пай выросла.

Ей в этом году стукнет уже тринадцать лет.

Гибкая, красивая девочка, с розовой прядью в золотых волосах.

От старых проблем не осталось и следа. Она все их преодолела, переросла и сейчас одна из лучших учениц в своем классе.

Моя Пинки зовет меня мамой.

Кирилл нет. Он слишком привязан к Ирине, которая периодически, когда возвращается в Россию, иногда заезжает к нам в городок, чтобы проведать сына.

Я не обижаюсь.

Мне без разницы, как Кир меня называет.

Я знаю, что он и так любит меня и уважает, как самую настоящую маму.

Он совсем взрослый мальчик стал — семнадцать лет.

Как же быстро растут дети…

— Тебе принести чай? — спрашивает Дарина.

— Да, если не сложно, — потирая ноющую спину отзываюсь я, — Облепиховый.

Дочь уходит на кухню готовить чай, а я возвращаюсь к своему нехитрому занятию — смотрю в окошко, на то, как Макс и Кир чистят снег и мерно перебираю спицы.

Раньше никогда не любила рукоделие.

А тут что-то накатывает время от времени.

Наверное, вязание помогает мне упокоить нервишки и отвлечься от мыслей о предстоящих родах.

Да-да.

У нас с Максимом вышло сотворить самое настоящее чудо.

Иначе это и не называют местные врачи.

Сначала читают длинный список с моими диагнозами, потом осматривают и разводят руками, мол, бывает и такое.

Боженька постарался, ангела послал.

А случилось это буквально перед началом учебного года.

Недомогание, слабость и тошнота.

Я все передумала. Даже, как самая мнительная в нашей семье, начала подозревать у себя онкологию. А, оказалось, что я просто всего-навсего беременна.

И, вправду, чудо!

Макс, конечно, горд и счастлив.

Носится со мной, как с хрустальной вазой.

Вот и сейчас.

Заходит в дом, по пути смахивая с головы остатки снега, замечает меня в дверях и сурово сводит брови:

— Ты чего в одних носках? Заболеешь!

— Не заболею, — качаю головой, — Я чай пью облепиховый. Ко мне теперь никакая зараза не прицепится.

Он недовольно хмурится и начинает что-то привычно бухтеть, а я…

Я смотрю на него и не могу на смотреться.

Он все такой же сильный, крепкий и красивый.

Совсем не изменился.

Разве что чуть седины прибавилось, но она лишь добавляет ему солидности.

— Ты чего так улыбаешься? — подозрительно щурится он.

— Ничего… люблю тебя…

Приподнимаюсь на цыпочках и нежно целую ее холодные губы.

Шаловливо углубляю поцелуй.

— Вот что ты со мной делаешь…, - хрипло шепчет он и шипит, — Не подходи ко мне даже! Я дышать на тебя боюсь. Не то что трогать! Иди! Пей свой чай!

Мне в такие моменты всегда немного смешно.

Что поделать. Люблю я немного подразнить такого сурового Максима Александровича.

— Только роди. А я уж там… потом… ух!

На этом месте фантазия всегда играет с ним злую шутку и он, осекшись затыкается. И лишь только блестящие чуть потемневшие глаза ясно транслируют мне все что у него на душе… и даже больше.

— Все-все, — целует в макушку, — Мне надо наверх идти.

До родов мне чуть больше месяца.

Максим торопится, сделать две спальни на втором этаже для старших детей, чтобы внизу переоборудовать детскую для малыша.

В новый дом мы переехали три года назад и все еще достраиваем, доделываем. Старый дом после долгих раздумий я все же решила продать. И каково же было мое удивление, когда на него быстро нашелся покупатель — Маргарита.

Теперь мы живем по соседству.

Она все же решила осесть в нашем захолустье и активно сейчас замещает меня на период декрета и параллельно помогает мне в детском центре, где мы так и продолжаем работать с теми, кто нуждается в нашей поддержке и помощи.

К обеду мы с Пинки собираемся по магазинам, а после в художественную школу. У нее там занятия.

Дарина пишет картины.

Веселые и добрые.

В них так много живых и ярких красок.

— У вашей девочки талант, — говорит мне ее учительница, — Она просто умница.

Я это сама знаю и радуюсь каждой ее победе, как своей собственной.

Максим высаживает нас с Дариной около художки и уезжает в строительный магазин за ламинатом.

Я решаюсь немного прогуляться и провожаю Пинки до школы и когда ее яркая розовая курточка скрывается за дверью, присаживаюсь на очищенную от снега лавочку и подставляю лицо, немного пригревающему зимнему солнышку.

— Здравствуй, Оля, — слышится рядом мужской голос.

Испуганно вздрагиваю и не сразу понимаю, кто со мной говорит.

Солнце слепит в глаза, размывая очертания мужской фигуры.

— Хорошо выглядишь, — продолжает мужчина и садится рядом на лавочку.

— Игорь? — потрясенно выдыхаю я, не верящим взглядом уставившись в лицо бывшего мужа, — Что ты тут делаешь?