За этими приятными мыслями и застал его Гюнтер, который принёс и поставил на стол лампу:

— Господин?

— Что тебе?

— Посыльный из дворца.

Волков удивлён и смотрит на своего слугу. А тот лишь спрашивает:

— Прикажете звать?

— Конечно.

Уже ночь на дворе, а посыльный принёс письмо, в котором секретарь Его Высочества просил генерала незамедлительно быть во дворце. Что герцог его примет.

«Незамедлительно? Примет? На ночь глядя? Неужто осерчал от того, что не получил моих сыновей? Осерчал. — А ведь герцог и вправду мог разозлиться этой неудаче, рассуждает барон, держа письмо в руке. — И что тогда? Кандалы? Ну, это вряд ли». Генерал сомневался: сажать в подвал своего рыцаря, который только что совершил большой подвиг и был публично обласкан? Но сидеть и гадать смысла не было, и он говорит посланцу, что ждал его ответа:

— Я тотчас еду во дворец.

И когда он уходит, то говорит слуге:

— Скажи кучерам, чтобы запрягали, а мне подай платье. Новое.

Пока тот выполнял распоряжения, генерал сидел, машинально перелистывая страницы книги и думал о том, что это, возможно, был самый спокойный и приятный его день за долгое время. И он не знал, когда ему выдастся ещё один такой хороший денёк.

⠀⠀

*⠀ *⠀ *

⠀⠀

Потому Карл Оттон Четвёртый и был выдающимся правителем, потому при нём так и окрепла его земля, что работал он намного больше, чем отдыхал. Вот и теперь — казалось бы, ночь на дворе, а в приёмной Его Высочества были люди. Уставший молодой секретарь тут же сообщил Волкову:

— Принц вас дожидается. Сейчас доложу о вас, господин генерал.

И вправду, сеньор принял своего вассала незамедлительно, и повёл с ним беседу несмотря на то, что в кабинете были другие люди, но они на генерала и принца внимания не обращали, а составляли какие-то списки. Судя по всему, то были юристы и среди них был первый писарь казначейства Пурлинг.

— Мне доложили, что ваша семья покинула столицу? — сразу начал герцог. Его глаза, чуть навыкат, внимательно смотрели на генерала.

— Младший мой сын захворал, — отвечает генерал.

— Серьёзно, может ему нужны доктора? — сеньор не отводит взгляд от своего вассала, этот пристальный взгляд герцога заставлял людей нервничать, и многие утверждали, что Его Высочество всегда видит ложь.

— Нет, и жена, и нянька утверждали, что то обычные колики, и как только он привыкнет к молоку коровьему, всё пройдёт, но в доме ещё и большая жара, ребёнок мучался. В деревне ему будет лучше.

— Да, жара нынче стоит большая… Болезнь младенца и жара… Это все причины отъезда семьи? — уточняет герцог, он так и смотрит на своего вассала, взгляда не отводит.

И Волков понимает, что сейчас ему лучше придумать шутку:

— Ещё одна причина в том, что супруга моя… Уж она больно быстро привыкает к светской жизни, в деревне ей потом тяжко. Очень уж ей нравится свет, и фривольные наряды у светских дам, — усмехается генерал.

— Ей нравится свет?

— Она очарована вашими ужинами и балами. Вашими комплиментами, сеньор, — продолжает генерал.

— Я был бы не против, если бы вы, генерал, вместе с баронессой, чаще появлялись при дворе, — заметил герцог.

«Не сомневаюсь».

Волков прекрасно понимает, что сеньору хочется держать его под присмотром, но у генерала есть что возразить на сей счёт:

— Боюсь, сеньор, что столичная жизнь мне не по карману. Тут, за последний приезд, мне пришлось выложить почти три сотни монет на одни туалеты баронессы.

— Я вижу вы и себя не забывали, — замечает герцог новый шёлковый колет барона.

Волков лишь галантно кланяется в ответ. А герцог и говорит ему:

— Вы же знаете, барон, что я хотел бы видеть ваших сыновей здесь, у себя в обучении.

— О, — и генерал не врёт своему сеньору: — Баронесса будет счастлива, когда о том узнает.

— А вы? — спрашивает герцог.

— Я думаю, что это затея пустая, — честно признается Волков. — Если среднего ещё и можно чему-то научить, то старший обучению почти не поддаётся. Учитель только время зря тратит.

— Барон глуп?

— Глуп, — соглашается генерал. — А ещё драчлив и злобен, груб и упрям. Думаю, что ему нет иной стези, как ремесло воинское, к тому его и готовлю. Как исполнится семь, так опояшу его мечом и посажу на коня. Думаю, что учёных людей вам и без него хватит, а вот хороший воин вам лишним не будет, Ваше Высочество.

А Его Высочество продолжает смотреть на генерала и произносит тоном, не допускающим возражений:

— Тем не менее, я хочу видеть ваших сыновей при дворе.

«Дьявол, какой же, всё-таки, он настырный!»

— Как только вернусь домой, сообщу об этом баронессе, не удивлюсь, если она сама возжелает привезти их сюда, — обещает ему Волков.

А герцог тем временем встаёт, открывает папку и достаёт оттуда небольшой листочек бумаги. Какое-то письмо, и говорит генералу:

— Душно, давайте пройдёмся, барон.

⠀⠀

⠀⠀

Глава 23

⠀⠀

— Через три недели, — задумчиво произносит герцог, когда они шли по одному из длинных балконов, выходящих во внутренний дворик дворца Его Высочества. Было тихо, а внизу опять звучала лютня и кто-то смеялся.

Волков не смог угадать мысль герцога и лишь произнёс:

— Прошу прощения, сеньор?

— Через три недели… Может через четыре, надеюсь, посольство будет готово. По тому, что нам становится известно, и по тому, что вы нам рассказывали, у нас нет времени ждать до рождества. У нас нет времени ждать даже до осенних фестивалей, — всё так же задумчиво продолжает он.

«Но где же вы, дорогой сеньор, найдёте денег на скорый отъезд?» Но этого вопроса генерал, естественно, задавать не собирается. А лишь говорит:

— Иной раз быстрота и напор решают исход дела.

— Полагаете? — герцог останавливается и Волков останавливается вместе с ним. — То есть вы рекомендуете мне ускорить свадьбу?

— Я не осмелюсь вам ничего рекомендовать, Ваше Высочество, в деле, в котором мало понимаю, — отвечает генерал. — Но уже знаю то наверное, что противнику нельзя давать время сгруппироваться и собраться с мыслями. Нельзя давать ему следовать его намеченному плану и воплощать поставленные цели. Нужно стараться держать инициативу в своих руках, они должны отвечать на ваши действия, а не мы на их. Уверен, что скорое посольство, будь оно для сеньоров Винцлау неожиданным, разрушит многие их планы. И планы тех, кто сеньорами руководит извне.

Герцог внимательно смотрит него, а потом и спрашивает:

— А кто же был ваш учитель, барон?

— Мой учитель