- И тебе... доброе.

Смотрю в его глаза и уплываю. Все же нужно было бежать! Спасаться, пока не проснулся и не остановил.

Так было бы легче – по-деловому, спокойно. Без странного волнения, от которого хочется улыбаться. Без дрожи на кончиках пальцев. Привычно.

- Уже мечтаешь исчезнуть? – Он словно мысли читает.

- Я первый раз просыпаюсь в кровати с мужчиной, - сознаюсь. – У меня уважительная причина.

- Это нужно отпраздновать. – Герман снова целует. На этот раз с напором, жадно.

Так что я откидываюсь на подушку и стыдливо раздвигаю ноги.

- Какая понятливая мне досталась женщина! - Этот нахал даже не пытается скрыть свое удовольствие.

Он наклоняется, чтобы поцеловать, но вместо губ сначала прикусывает мочку уха, потом скользит вниз - по шее, по ключице...

Заведенная с пол-оборота, я издаю сиплый выдох. Согнув ноги в коленях, приподнимаю ягодицы. Предлагаю себя. Пошло и откровенно.

Сама мажу пальцами по уже влажным половым губам. Под пристальным мужским взглядом проталкиваю внутрь указательный палец. Затем добавляю средний.

Медленно трахаю себя. Скольжу по тугому входу вперед и назад, медленно и быстро. Тараню себя и загибаюсь от пожара в глазах напротив.

Горю в нем!

Сильнее, чем ночью, когда после мазохистской пытки, Герман лечил меня своим членом. Сильнее, чем в проклятом туалете, где впервые за пять лет испытала настоящий оргазм.

Улетаю от собственной власти и кайфа.

Схожу с ума от того, как сильно хочу этого мужчину и как...

- Люблю, - кажется, произношу это вслух.

- Я тебя тоже! – Будто не может больше ждать, Герман устраивается между моих ног.

Берет мою влажную руку в свою. Облизывает каждый палец и приставляет головку члена к подпухшим складкам.

- А теперь по-взрослому, - хрипит на ухо. И в тот же момент чьи-то кулачки начинают барабанить в дверь.

- Мама! Мама, ты там?

Роберт врывается в комнату, едва мы успеваем укрыться одеялом.

- Да, милый, - нервно сглатываю.

- Мы сосиски пожарили! На мангале! – радостно объявляет сын. – С хлебом, салом. И мне ВСЁ можно!

- Ничего себе! - Я отчаянно пытаюсь спрятать Германа. Натягиваю одеяло то на его голову, то на ноги. Но ничего не получается.

- Кажется, мы спалились. - Боровский хрипло смеется. И выныривает наружу.

- Здравствуйте... – мой мальчик удивленно пятится на кровать. – Глеб? То есть Герман!

- И тебе доброе утро, малыш. – Прикрыв пах, Боровский садится на кровати.

Спокойный как удав. Будто у нас все в полном порядке, и окружающие давно в курсе, что мы спим вместе.

- Там... сосиски. – Роберт заторможенно показывает пальцем в сторону окна.

Теперь я понимаю, откуда этот запах, только легче не становится. Еще вчера сын считал отцом Мишу, а сейчас находит меня в кровати с другим мужчиной.

Хуже ситуацию и придумать сложно.

Это не фиаско...

- Это катастрофа... — шепчу я, не зная, как дышать.

Герман хмыкает и тянется к штанам, скинутым на пол.

- Было бы хуже, если бы он пришёл на пять минут позже, - говорит едва слышно.

- Не смешно! – сиплю.

- Очень даже.

- Роберт… - Сейчас не место и не время для серьезного разговора, однако выбора, к сожалению, нет. – Милый, - старательно обдумываю слова, чтобы начать правильно.

Но сын, кажется, вообще не замечает моей неловкости.

- Мам, давай потом. Дедушка Семен просил передать, что ждет тебя и папу к столу. Там сосиски стынут!

- Ко-го? – заикаюсь.

- Тебя и папу! – буднично повторяет сын, поворачиваясь к двери.

- Э-то он так ска-зал? – Переглядываюсь с Германом.

Судя по раскрытому рту и круглым глазам, он в таком же шоке.

- Да. Но я и сам понял. – Пожимает худенькими плечами сын. – Еще когда дрон с дерева снял, - роняет он уходя. И с веселым криком «Сосиски!» выбегает в коридор.

Глава 60

Глава 60

Катя

Кажется, я сто лет не ела ничего вкуснее, чем эти сосиски.

И неважно, что местами они подгорелые, а местами в золе. Плевать, что самые обычные – купленные в магазине, а не приготовленные французским поваром по старинному семейному рецепту.

Уплетаю этот деликатес за обе щеки, запивая домашним лимонадом. Закусываю хрустящим после мангала хлебом. И стараюсь не краснеть.

С последним получается туго. Кожа вспыхивает огнем, стоит сыну или дедушке Семену глянуть в мою сторону. И никакой лед в лимонаде не может меня остудить.

Остается лишь прятать глаза и завидовать Герману.

Тот в банном халате и тапочках сидит напротив, тоже жует сосиски и, кажется, ни о чем не волнуется. Как будто не было ночи, где я…

«Ой, нет. Не думай об этом. Не сейчас. Не при них», - притормаживаю себя, чувствуя, как снова начинаю загораться.

- А сосиски ваши, между прочим, холодные, - доев третью, возмущенно сообщает Герман. – Кое-кто совсем разучился мангалом пользоваться.

- Ты еще скажи, что это мы виноваты! – угрожая вилкой, бурчит дед Семён.

- Ну, за повара сегодня ты! – Герман цепляет на вилку четвертую сосиску и тянет из глиняной тарелки соленый огурец.

- Мы как раз нормально приготовили. А вот вы собирались долго. Я уж думал, в лес ушли. За грибами.

- Мы туда только за приключениями ходим, - с ухмылкой произносит Герман и стреляет в меня нахальным взглядом.

- Да я уже понял, кто тут куда ходок.

- Я маму тоже искал, - включается Роберт. – Зашел в ее комнату, а там было пусто.

Он делает паузу, как настоящий рассказчик, и торжественно добавляет:

- Нашел только у папы.

- Хм... ну у папы - это хорошо, - философски заключает дед. – С папами оно... и сон крепче, и количество внуков может прибавиться.

От таких слов я закашливаюсь и чуть не роняю вилку.

- Это... просто… — я начинаю слишком быстро. - Не спалось. Хотела с Ге… с папой обсудить лечение моего отца.

- А папа - доктор? - искренне интересуется Роберт.

Герман фыркает и давится лимонадом.

- Папа скорее стоматолог, - хрипит он сквозь смех. – Умею забирать все деньги с кошельком.

- И дедушке тоже нужен стоматолог? – хмурится сын.

- Нет, тот твой дед пока с зубами! – отвечает вместо меня Боровский старший. – Но если еще раз решится на