Кивнув, спецназ недовольно кривится, а затем снова поливает меня нравоучениями.

—Ты должна была предупредить моего человека, а не делать вид, что мы теперь каждый сам за себя.

—Тратить время еще и на это, ехать с телефоном, который не прослушивается, но о существовании которого точно знает твоя жена? Она ведь знает, что у тебя такой телефон есть, Леша? Времени у меня для этого не было. И знаешь, да, я устала, что у нас каждый раз херня вылазит. То одна, то другая. Может и правда, может просто каждый пойдет своей дорогой, а я уж как-то справлюсь сама. Без дополнительный потрясений.

Кричу раненым зверем, пусть мне и очень больно это произносить. Словно ломают руки и ноги. Всматриваюсь в Лешу, на лице которого разливается новый спектр эмоций от моей речи.

Ну не ударит же он меня? В самом деле…

—Я сделаю вид, что не услышал. А теперь пошла вперед, села в машину и не отблескиваешь, пока я не успокоился. Иначе я дам тебе еще один повод остаться, — утробным голосом произносит он, толкая меня к машине.

Сбежать у меня точно не получится, но страшно другое…я очень хочу остаться.

Двойственность убивает меня.

В машину сажусь дрожа. Меня эмоционально трусит и переворачивает. Все ещё в шоке прокручиваю в голове случившееся. С УМА СОЙТИ! Поверить не могу, что все со мной происходит.

Он вызвал группу захвата, чтобы меня вернуть, вернее, чтобы забрать. Он меня забирает…

Одновременно с трепетной дрожью во мне рождается и ужас. Леша псих? Но почему тогда на лице размывается тупая улыбка? Я радуюсь этому и злюсь одновременно.

Как только Архангельский садится за руль, я напрягаюсь сильнее, как будто и правда есть куда сильнее напрягаться.

—Извиниться за свой косяк не хочешь?— угрюмо произносит он, набирая что-то в телефоне. Через пару секунд звучит голос на той стороне, и Леша обращается уже к нему, — отбой. Свободны. До завтра, — мурашки скачут по телу от вибраций, исходящих от мужчины.

Злой он даже более привлекателен, чем когда спокоен.

—Разбежалась. Волосы назад, — тут же отвечаю, отворачиваясь к окну. Стараюсь не улыбаться, но это желание сильнее моей способности сдерживаться. В отражении стекла замечаю вытягивающееся лицо спецназа, и он рассматривает мое отражение в окне также, как я его.

Смотрит и улыбается лениво, считывая реальное положение вещей.

Мы оба немного успокоились. После того, как знатно надымили от вспыхнувшей злости. Спецназ откидывается на сидении и громко выдыхает, закинув руки за голову. Обезумевшим взглядом в отражении я слежу за тем, как натягивается ткань футболки из-под броника. Господи, ну зачем он его напялил?

—Это чтобы точно пропустили наши маски-шоу, — отвечает на мой незаданный вопрос. Ты и мысли читать умеешь, да?

Опустив голову, отвечаю еле слышно:

—Понятно.

—Вик, я больше не буду вести себя как джентльмен.

Простите, что? А до этого у нас было именно поведение джентльмена? Он нахлынувшего протеста у меня аж легкие раздуваются. Я вымолвить ничего не могу, только как рыба двигаю губами.

—Да, именно так. Будешь творить херню, Вострова, будет так, как только что я зашел в квартиру твоей подруги. Мне порядком надоело отношение «стой там, иди сюда». Ты со мной, ты мне верить должна и слушаться. Выполнять приказы по первому требованию, — теперь в голосе слышится сталь.

—Я не собачонка твоя, чтобы слушаться. «К ноге» — это не ко мне, будешь указывать…

—Рот закрыла, я говорю, — он тянет руку к моему лицу и накрывает губы пятерней. Прошивает током сразу, и я обтекаю от контакта с грубой кожей. Меня словно подключают к бесперебойному питанию.—И дослушала меня. Первое: вопрос с братом на стадии решения. Второе. Я нашел тебе жилье, поживем пока в загородном доме у моего зама. Под присмотром, мать твою! На мою дачу наш жених уже наведался. Третье: на развод я подал. Разведут быстро, а бумажку об этом событии я себе на лоб приклею, и тебе заодно, чтобы в зеркале видела и не думала херню, пока я на задании.

Бам-бам-бам. Мастерски отбивает словно молотом о наковальню мой пульс. Глаза спецназа темные, практически черные. Цепляют меня на крючок и удерживают до первой пролитой крови.

Напряжение клубится между нами. Горячий воздух, выдыхаемый спецназом, ударяется в мое лицо, погружая меня в горячую печку.

Теперь ладонь не давит на губы, а приносит очередную волну жара. Пальцы смещаются и проезжаются по нижней губе, застывают на верхней. Большой надавливает на нижнюю, следом — на верхнюю.

Я слежу за этими движениями не дыша. Леша же смотрит на меня не моргая. Это похоже на испытание: кто первый сломается. Но, кажется, мы давно уже сломились под тяжестью притяжения, что не отпускает ни на секунду.

—Вопросы? — спрашивает он, наклоняя голову ниже, к моим губам. Миллиметры разделяют нас, а всего пару минут назад казалось, что километры.

Будь у меня характер помягче, я бы просто сказала, что мол извини, вопросов нет, но и тут мимо воли колкость вылетает. Может это спецназ во мне пробуждает колючки, выпускающиеся впереди планеты всей?

—С какого я должна с тобой ехать? — с ухмылкой переспрашиваю, но так…что становится ясно, я прогибаюсь, хоть и кусаюсь словами.

Леша ухмыляется в ответ на мой вопрос, склоняет голову и почти касаясь губами моих, шепчет:

—Потому что даже когда уходила, судорожно искала варианты, как бы не уйти. И прокручивала в голове, как же так я обманул тебя. Как смел? Небось и размышляла, что тебя обманул совсем не я, следом размышляла, что в отместку сделаешь мне больно, даже если слова, брошенные моей бывшей, окажутся правдой. Больно тебе было, но гордость не позволяла набрать и спросить в лоб. Я тебя волную больше, чем ты могла бы себе позволить в данном случае. Ты в меня влюбилась как кошка. По глазам читаю, у тебя же зрачки всю радужную перекрывают, когда на меня смотришь, дыхание сбивается, кожа мурашками покрывается, пульс ускоряется, я его слышу. Как хищник чую.

Мастерски раскладывает все по своим местам, отчего на моих щеках проступает румянец. Боже, он все это замечает, да? Все-все, словно под микроскопом рассматривает. Губы почти касаются моих. Я зависаю на этой картине.

—А ты?

Влюбился в меня, спецназ?

—Ты мне всю душу выпотрошила, Вострова, и я теперь тебя не отпущу. Можешь сбегать сколько угодно, но я догоню, украду и верну на место, где ты и должна быть,