Руками мну послушное тело. Нежная кожа и мурашки. Мурашки, которые я ощущаю пальцами.

- Полина, - шепчу я ей в губы.

Поддеваю трусики и тяну их вниз. Ладонью глажу между ног. Медленно, не надавливая. Просто провожу вверх-вниз. И чувствую, как острые ноготки впиваются мне в плечи.

Спускаю боксеры и член сразу же выпрыгивает и пружинит. Я так хочу ее, что все ноет от ожидания. Раздвигаю ноги Полины, отрываюсь от ее губ и, обхватив член, пристраиваю его к узкой дырке. Головка сразу же покрывается смазкой и я сжимаю зубы до скрежета.

Полина громко стонет и опять испуганно смотрит на меня, пытается отодвинуться.

- Тихо, Полина, тихо, - шепчу я, ложась на нее полностью, и утыкаюсь губами в шею. – Тихо, - хриплю и одним резким толчком заполняю ее. И искры. Сука. Как же ахуенно. Не могу сдержаться и рычу, прикусываю нежную кожу.

Полина стонет и замирает.

- Сука, - рычу я теперь вслух и ладонями обхватываю ее за задницу. Чуть приподнимаю и начинаю трахать. Сразу быстро и резко. Со всей силы ударяя в узкую дырку. В ней так мягко и узко. Член зажат и головка упирается в нежную бархатистость. Сука.

Я трахаю ее и понимаю, что все смешалось – и злость на нее, и дикое желание, и обида. Все. Все чувства. И какое бы из них сейчас не главенствовало, ясно одно – я хочу ее. Хочу так, что не могу отпустить. И остановиться не могу. Хочу еще и еще.

Ее стоны оглушают мой разум. Я сам лишь хриплю, чтобы слышать эти рваные стоны. То тише, то чуть громче.

Губами скольжу вниз и прикусываю кожу на груди. Засасываю и еще. Потом сосок. Вылизываю его, обводя по кругу, посасываю.

Приподнимаюсь на руках и смотрю на извивающуюся подо мной Полину. Она хватается за мои руки, словно ищет опору. Из пересохших губ с каждым выдохом – лишь стоны.

Выхожу из нее под разочарованный вздох и переворачиваю. Тяну зад вверх и ставлю ее на колени. Руками мну задницу, а потом одной рукой ныряю вниз. Как же она течет. А вот и упругий холмик. Чуть касаюсь его кончиком пальца и Полина выгибается, еще больше выпячивая зад.

Второй рукой я вожу по члену, наслаждаясь этим видом. И пальцем дразню ее. Но лишь дразню.

Полина тяжело дышит и сама поддается навстречу моей руке. Но я отдаляюсь. Тогда она берет мою руку своей рукой и надавливает.

Усмехаюсь и даю ей то, что она просит. Пока вот так просит. Но скоро, я уверен, будет просить, громко выкрикивая мое имя.

Второй рукой я приставляю член к дырке и он плавно входит в уже заждавшуюся дырку.

- Давай-ка сама, - рычу я и убираю свою руку с клитора.

Обхватываю ее за бедра и трахаю и, отклонившись, наблюдаю, как Полина натирает себе там. И это пиздец как заводит.

Член буквально распирает. Становится еще уже.

Я чувствую, что она скоро кончит. И я ускоряюсь.

Еще несколько толчков и Полина вскрикивает и напрягается. Стягивает меня внутри. Так, что искры из глаз. Я замираю в ней, позволяя сжимать член.

Спазмы длятся очень долго. И, когда они кончаются, то и я кончаю. Едва успеваю вынуть член и сперма вылетает Полине на бедра. Смотрю, как белые капли стекают по ногам вниз, а потом Полина просто падает на кровать. Я переворачиваю ее и рукой провожу по обмякшему телу.

- Не отдам я тебя, - говорю, беря ее за подбородок. – Не отдам.

Эта ночь, наверное, стала отправной точкой в наших отношениях. Отношениях… Если их можно так назвать.

Я трахал Полину и ей это нравилось. Она не сопротивлялась. Даже обнимала меня. Мы кончали и потом я лежал либо на ней, либо рядом и гладил рукой то, что так будоражило мозг.

Мы даже о чем-то говорили.

И уснули только под утро.

На следующий день я ушел в офис, оставив Полину и разрешив ей сходить в университет. Что-то в ее глазах мне давало уверенность, что она не сбежит. Вернется. А если не вернется, то я найду ее. И тогда.

Но нет. Вижу, что этого не понадобится.

Вечером я возвращаюсь, но Полины еще нет. Я не хочу себя накручивать, но проходит еще час, а она не появляется.

Сука.

Ненавижу.

Найду и тогда…

36. Полина

Мне хочется верить, что передо мной сейчас другой Тагир. Другой. Этот его взгляд.

Ночью мы впервые говорили. И это были разговоры… разговоры, которые раскрывают душу. Мне показалось, что Тагиру это было нужно. Может, только показалось, но так хочется верить.

Слушая его рассказы про мать и детство, я поняла, что его никто никогда не любил. Он всегда был один. Хотел казаться жестким, даже сейчас, со мной. Хмурился, когда я пыталась посочувствовать ему. Обрубал любые попытки. И тогда я проводила рукой по его волосам. В первый раз он даже отшатнулся и удивленно посмотрел на меня.

Наверное, это выглядело странно. После всего, что было. Но я не знаю, что это. Что заставляло меня сейчас поступать так.

Я пыталась копаться в себе и найти остатки той ненависти, которую я испытывала к нему. И не могла. Ее не было.

Я понимала, что он такой не по своей воле.

Я никогда не видела его улыбающимся. Лишь ухмылка изредка появлялась на его лице. И никогда доброй улыбки.

Наверное, тяжело всегда быть таким жестким.

Но я вспоминала Пушка, которого принес в своих руках Тагир.

И его губы.

Его поцелуи говорили больше чем слова. Жесткие и грубые вначале, сейчас они стали нежными.

Он скользил своими теплыми губами по моему лицу, телу. Целовал и рисовал узоры кончиком языка.

Сопротивляться этому было выше моих сил.

Мне нравились его прикосновения.

Да, мой первый раз был перед глазами и вряд ли когда-то я смогу забыть его. И я до сих пор не понимаю, почему Тагир тогда повел себя так. Что произошло. Чем я заслужила?

Очень хочу, чтобы когда-нибудь я смогу спросить у него прямо и он также прямо ответит мне.

Каждый раз, когда наши взгляды встречались в эту ночь, или я проводила по его волосам, Тагир долго смотрел мне в глаза. Словно искал ответы на какие-то вопросы.

А потом опять наваливался на меня, лишая возможности свободно дышать, и впивался губами. Мне кажется, на моем