Тут он требовал себе ванну и хороший ужин, и пока лакеи носили ему в покои воду, Волков спустился поесть, а тут вдруг… и знакомое лицо. Да ещё какое. То был сам фогт Фринланда Райслер. Вельможа безусловно влиятельный и на вид богатый. Ну а как иначе, фогт Райслер, по сути, являлся не только первым судьёй Фринланда, но и главным сборщиком налогов, то есть доверенным лицом курфюрста Ланна. Весьма доверенным. Кого угодно приглядывать за этим большим и небедным графством не поставят. Хоть и встречались они едва ли больше нескольких раз, но отношение друг к другу имели уважительное. Фогт уважал генерала за то, что тот поставил на место их общих горных соседей, а Волков стал уважать наместника после того, как тот смог уговорить курфюрста Ланна убрать из фринландской епархии собственного брата курфюрста Густава Адольфа фон Филленбурга, который не появлялся в епархии Фринланда, служб не служил, делами не занимался, а вот деньги из церковной казны требовал систематически и тратил их потом исключительно на себя и с большим знанием дела.

Барон представлял даже, как корчится в бессильной злобе жирный епископ вильбургский, злейший из его врагов, представлял, и смеялся, и хвалил фогта: молодец, что тут скажешь, молодец.

Они раскланялись недалеко от накрытого к ужину стола, и господин Райслер, снимая берет, так как голова Волкова была не покрыта, говорил ему:

— И вот вижу я пыльную карету, а на карете той ворон, и думаю: а не барон ли проезжает через мой Эвельрат? Так и есть, это вы, любезный друг.

Волков был изрядно измотан дорогой, он хотел есть, хотел принять ванну, но отмахнуться от наместника Фринланда он, конечно же, не мог, сосед всё-таки, и один из главных торговых партнёров его людей.

— И я, и я очень рад, господин Райслер, в дороге и словом не с кем перекинуться, не у кого про дела спросить, — говорит он фогту и рукой указывает на стол. — Как раз вы к ужину поспели.

Но Райслер был умным человеком, он всё понимал.

— Вы с дороги, барон, вам сейчас не до дружеских пирушек, а я только что отужинал, но вина с вами выпью, — а когда они уселись за стол и им налили вино в стаканы, наместник продолжал: — Я хотел писать вам, но узнал, что вы проехали на юг с отрядом, думаю, подожду, пока барон воротится, и тут ваша карета… Всякие слухи про ваши дела в Винцлау ходят. Говорят купцы приезжие, что вы там воевали кого-то.

— Болтают лишнее, — отвечает генерал. Он не хочет распространяться о своей компании в Винцлау. Всё-таки фогт — человек архиепископа. — Так… Мелкое поручение сеньора выполнял, — но Волков прекрасно понимал, о чём фогт хотел с ним говорить, о чём хотел ему писать. — Да, вы о делах речных хотели говорить со мной? О разбоях?

— Именно о них, — соглашается Райслер; он понял, что про дело на юге генерал говорить не будет. Наместник отпивает из стакана, а затем поднимает его и рассматривает вино на свет свечи, и с удивлением произносит: — Трактирщик, негодяй, подаёт вам вино лучше, чем только что подавал мне, — Волков смеётся, а Райслер опять отпивает из своего стакана. — Да, так и есть, это вино лучше, ну каналья… — и тут же он продолжает, поднимая глаза на генерала: — Вепрь вроде и приутих после ваших розысков, а как вы на юг уехали, так он опять за своё… Людишки наши убытки несут, другие торговые люди к нам сюда подниматься не хотят, товары в Мелликоне сгружают, в Лейдениц три дня назад за весь день пришло всего три баржи, — Волков вздохнул и ничего на это наместнику не ответил. А тот говорит дальше: — Торговлишка стала вялой, купцы теряют прибыли, а они не любят терять деньги, не любят; три дня назад как раз у меня делегация была. А что я могу сделать? Я бы уже и рад собрать отряд, да Вепрь на ваших землях прячется…

Волков всё это понимал и рад был бы помочь, но вот только что-то обещать сейчас доброму соседу ему ну никак не хотелось. Не до того ему. Может, поэтому он лишь попивал вино и молчал. И Райслер был умный, он это его молчание расценивал правильно.

— Я слышал о том богомерзком случае, что произошёл в Малене. Мы здесь, во Фринланде, полностью на вашей стороне, барон, на вашей стороне и стороне вашего племянника. Поведение некоторых господ возмутительно… Недопустимо.

— Благодарю вас за поддержку, дорогой господин Райслер, — наконец отвечал ему Волков, понимая, что и про речные разбои ему нужно что-то сказать. — А насчёт Вепря… Вы напишите письмо…

Договорить барон не успел, так как фогт сразу сообщил ему:

— Писал, писал… И Вайзену писал, и в магистрат писал, и бургомистру, и даже Его Высочеству… Вам писать собирался, да вы вроде начали раубриттера ловить, я уже стал Бога благодарить, думал, наконец-то нашлась управа на молодца, а тут мне говорят: барон с отрядом проехал к перевалу… Вы только отъехали, а Вепрь опять за своё…

— Друг мой… — Волков тяжело вздыхает. — Прошу вас… Напишите бургомистру и герцогу ещё одно письмо, только не просите их разобраться с разбойником, припугните купчишек маленских.

— Думаете, припугнуть надобно? — спросил фогт.

— Ну, раз нерадивый сосед иначе не понимает…

— Но не войной, конечно? — уточняет наместник.

— Нет-нет, не войной, — соглашается генерал. — Припугните потерями в деньгах, купчишки этого боятся больше всяких войн. А уж дальше… — как ему ни хотелось ничего не обещать фогту, но… — Дальше попробую изловить наглеца.

— Вот это я и хотел услышать, — улыбается Райслер.

Они ещё посидели некоторое время, наместник допил своё вино и откланялся. Что ни говори, а человек он был вежливый и знающий о такте не понаслышке.

Спал барон в ту ночь хорошо, проснулся поздно. Зато ехали быстро, а к вечеру добрались