— И ведь вы знали, когда шли вы в эту землю вызволять меня, что вам предстоит схватиться с настоящими колдунами, людьми лютыми и безбожными, но всё равно пошли.

— Знал, — признаётся он.

— Так почему же вы не испугались, почему пошли?

— Как «почему»? — генерал даже удивился. — Война ведь моё ремесло, а с колдунами я уже имел дело, тут ничего нового для меня нет. В общем… За то мне и земли сеньором в лен даны, чтобы я его врагов к покорности склонял, — он снова усмехнулся. — А вам бы, Ваше Высочество, романы писать.

— Так разве жёны пишут романы? — в свою очередь удивилась она.

— Кажется, встречал я одну книгу, что женой написана, — вспоминал генерал.

— И что же, вы полагаете, я смогу? — спросила она, и в голосе её слышалась искренняя заинтересованность в его мнении. И тогда генерал снова целовал её плечо и отвечал:

— Я не полагаю, я знаю, что вы сможете; я за всю свою жизнь ещё не встречал такой умной женщины, как вы.

— Счастлив, должно быть, Ребенрее, имея такого рыцаря, как вы.

А после прижалась к нему всем телом, и даже ножку на него возложила, и стала целовать его в губы, поцелуем необыкновенно долгим и страстным.

⠀⠀

*⠀ *⠀ *

⠀⠀

Не обманулся Мильке, обещая маркграфине и генералу, что уже к вечеру они покинут злосчастную землю. Уже в три часа пополудни в узком месте меж горных круч появилась та самая застава, которую Волков отлично помнил и на которой до сих пор ещё собирали с проезжавших телег деньги. Около заставы было несколько гружёных телег, которые внимательно осматривал толстый таможенник. Увидав спускающийся отряд под бело-голубым знаменем, и таможенник, и стражники скрылись в помещении заставы, от греха подальше. Но Волков, который как раз в это время разговаривал с Брюнхвальдом, с пригорка всё это видел.

«Тельвисы сбежали куда-то, а эти всё деньгу собирают!».

Генерал с этим мириться не хотел, вернее, не хотел, чтобы колдунам или жуликам-таможенникам досталось не причитающееся им теперь серебро. И посему он позвал к себе Неймана и сказал ему:

— Капитан, вон в той заставе, кажется, есть деньги, которых там быть не должно. Фаркаши теперь не вправе собирать тут пошлину за проход, маркграфиня отбирает у них лен за вероломство.

— Я понял, господин генерал, — отвечал ему капитан. — Возьму людей, да и перетряхну эту разбойничью заставу.

— Кстати, капитан, заберите ещё у них оружие. Ни к чему оно им теперь.

Принцесса слышала весь их разговор, и потому, когда капитан уехал выполнять приказ, она спросила у генерала с некоторым опасением:

— Полагаете, что другие вассалы Винцлау примут спокойно весть, что я лишила кого-то старого наследственного права, не мною данного?

— Да кто же осмелится роптать против священного Трибунала? — усмехался генерал. — Не волнуйтесь, Ваше Высочество. Тельвисы подлы и вероломны, они колдуны, кто за них будет заступаться?

Она, видно, от слов разумных успокоилась, улыбнулась и снова взяла его за руку.

⠀⠀

⠀⠀

Глава 45

⠀⠀

А когда день покатился к вечеру, горные каменные кручи, едва поросшие лесом, стали расступаться и открывать вид удивительно красивый. Поля, поля, зелёные поля, а на южных покатых склонах непременные виноградники. Да, тут рос виноград, хороший виноград, так как от северных студёных ветров их закрывали горные вершины. Маркграфиня ожила и, выглядывая в окно кареты, радовалась словно девочка:

— То всё мои места… Тут столько пчёл, столько цветов… Благоуханная долина! Завтра к вечеру будем в Цирле, а послезавтра — в Фейбене. Я часто ездила по той дороге в Туллинген с отцом. И с мужем тоже. А к вечеру третьего дня покажется и быстроводная Пертизау, её берега все в садах персиков и вишен, а уже за рекою и Швацц. Родной Швацц…

В её голосе снова слышались слёзы. Видно, принцесса снова думала о своих дочерях. Волкову, кстати, и самому стало полегче, как только он увидел впереди зелёную и прекрасную Цирльскую долину. Он всё ещё помнил про горцев, которые могли погнаться за ним с запада.

«Ну, сюда вниз, в доменные земли Винцлау, они уже точно не сунутся! Ещё немного, три дня пути по прекрасной долине, — и принцесса будет дома, а пожелание герцога можно будет считать исполненным!».

⠀⠀

*⠀ *⠀ *

⠀⠀

Следующий день выдался поистине жаркий. Жара началась с самого утра. Может оттого, что теперь они спустились в долину, в ущелье Тельвис, в горах же зной был не так очевиден. Карл разрешил солдатам снять кирасы и шлемы, многие шли и без стёганок, в одних рубахах. Лошади уставали заметно быстрее, людям приходилось останавливать обоз, чтобы поить лошадей, да и самим пить воду. Слава Богу, ручьёв и мелких речушек, что стекали с гор, в этих местах было предостаточно. Так что солдаты ещё и плескались в них.

В карете тоже было жарко. Маркграфиня велела наполнять кувшин холодной водой из речек на привалах, а в дороге мочила полотенце и прикладывала его к своему лицу, к шее, к груди. То же самое она делала и для своего вызволителя. Сама, генерал её о том не просил. За что он ей был, конечно же, благодарен.

А ещё, если никто не заглядывал в карету, она подбирала юбки до колен, так и ехала с открытыми ногами. Волков хорошо переносил жару с молодости. Но принцесса явно справлялась с нею лучше, и то не удивительно, она была из этих мест и с подобной жарой встречалась не впервые.

— К вечеру, несомненно, будем в Цирле! — сообщала она, поглядывая в окно кареты и узнавая места.

«Хорошо бы».

Ему очень хотелось, чтобы так и было. Жара сильно замедлила обоз. И лошади, и солдаты заметно устали ещё до полудня, и генерал подумывал, что придётся ему всё-таки встать на привал, чтобы переждать самый зной.

Она была весела и бодра. Видно, близость дома добавляла ей сил. Снова промокнув себя полотенцем, она распустила волосы и по новой уложила их под чепец, теперь сидела раскрасневшаяся от усилий, с задранными юбками. Смотрела в окно. Счастливая.

Женщина была просто обворожительна. И Волков, глядя на неё, на её румяные щёки, на её открытые ноги, открытые плечи, с печалью подумал, что скоро они расстанутся. Да. Он уедет в свой скудный и не такой солнечный, а скорее даже, немного унылый Эшбахт. А она, может, ещё до Рождества выйдет замуж за человека намного младше себя. За юношу,