— Что с ней?

— Похоже сердце.

— Нитроглицерин есть?

— Сейчас! У Любы в аптечке!

— Неси скорее.

Расстегнув верхние пуговицы на блузки женщины, промакиваю платком холодный пот на ее лбу.

— Как же вы так, Ирин Станиславовна.

Она что-то пытается ответить, но лишь шипит из-за нехватки воздуха.

— Сейчас-сейчас, потерпите.

Распахиваю настежь окно, чтобы пустить свежий воздух и почти с силой впихиваю в рот женщины лекарство, что приносит бледный и испуганный Паша.

— Все будет хорошо, — глажу ее руку и присаживаюсь рядом, с тревогой поглядывая на дверь.

Скорая приезжает довольно быстро.

Медики диагностируют сердечный приступ и укладывают больную на носилки.

— Оль, — зовет Павел, — Ты можешь поехать с ней и проконтролировать что бы ее устроили? А я пошлю Нину Сергеевну к ней домой за вещами для больницы.

— Да, конечно.

Все знают, что Станиславовна живет одна, поэтому и помочь ей некому совершенно.

Забежав на мгновение в свой кабинет за пальто и сумкой, даю ценные указания Маргарите и спешу в машину скорой, что уже буквально через пятнадцать минут доставляет нас в приемное отделение ЦРБ.

Ирину увозят на обследование, а я остаюсь ждать в приемном покое.

Стараясь унять нервное напряжение и успокоиться, ищу местный буфет и покупаю там бумажный стаканчик совершенно отвратительного на вкус кофе.

Здесь довольно многолюдно, суетно и шумно.

Присаживаюсь на скамейку, пью коричневую бурду, а мимо туда-сюда снуют и спешат люди.

Какое-то время я бесцельно наблюдаю за людьми, пока взгляд не останавливается на пожилой женщине в инвалидной коляске.

Коляка стоит в углу и я живу женщину полубоком. Седые всклокоченные, грязные волосы, кособокая кофта и сумка с вещами рядом с коляской.

Или поступает, или выписывается?

Непонятно.

Отвожу взгляд, смотрю в окно, но что-то неудержимо тянет его обратно.

Тут женщина неловко тянется к пакету. Левая сторона у нее явно скована в движения. Трясущейся рукой она достает из пакета бутылку с водой, но та выскальзывает из непослушных пальцев и катится по бетонному по полу.

Люди проносятся мимо, и никто не спешит помочь этой несчастной женщине.

Я подрываюсь со своего места и поднимаю бутылку.

В два шага оказываюсь рядом с несчастной и открутив крышку с бутылки, присаживаюсь на корточки подле инвалидного кресла.

— Держите, — мягко говорю ей и протягиваю бутылку.

Женщина медленно поворачивает голову и устало смотрит на меня.

— Антонина Михайловна? — в шоке хлопаю глазами, — Что вы здесь делаете?

Бывшая свекровь кривит губы, молчит, а после здоровой рукой берется за бутылку, подносит ко рту и делает два больших глотка и будто в мучении прикрывает глаза.

Я эти долгие секунды наблюдаю за ней, с ужасом отмечая то, как же сильно болезнь изменила человека.

Где эта блистательная надменная женщина в белоснежной шубе?

Вместо нее передо мной была больная старушка, нуждающаяся теперь в пожизненном уходе.

Вопреки всему, что я раньше испытывала к Антонине Михайловне, в душе шевельнулась щемящая жалось.

— Вас выписали? — кошусь на баул с вещами.

Открывает рот, чтобы ответить, но язык с трудом ее слушается, поэтому она в итоге ограничивается сухим кивком головы.

— А Игорь приедет? — спрашиваю с надеждой глядя на главный вход.

Снова неуверенный кивок.

Понятно…

— Ольга Николаевна! — окликает меня санитарка из приемного отделения, — Вот вы где? Мы вас обыскались. Вашу подопечную уже отправили в кардиологию в палату интенсивной терапии.

— Да-да! — поднимаюсь на ноги, — Я сейчас поднимусь в кардиологию. Возможно будет поговорить с лечащим врачом?

— Конечно, но поторопитесь. У него скоро плановая операция.

Санитарка уходит, и я перевожу взгляд на Антону Михайловну, что в этот момент выглядит очень несчастной и одинокой.

Нужно сказать ей что-то приятное, подбадривающее, но слова не идут с языка.

Лучшее что я могу сделать это попрощаться и уйти.

Осторожно забираю из рук Антонины Михайловны бутылку с водой, закрываю крышку и возвращаю обратно владелице со словами:

— Не теряйте больше.

Собираюсь уже уйти, как внезапно рядом появляется Влада.

— Оля? — удивленно смотрит она на меня, — А ты что здесь делаешь?

— Здравствуйте, Влада, — выпрямляюсь и обращаю внимание на свою заклятую подругу, — Я тут по работе. А ты за Антониной Михайловной приехала?

Влада не отвечает.

Лишь бросает на пожилую женщину злобный ненавидящий взгляд.

— Ты на машине? — аккуратно интересуюсь я, — После инсульта нужно очень аккуратно перевозить больного.

— Разберусь как-то без твоих советов, — довольно грубо обрывает Влада и берется за баул.

Легкий ветерок доносит до носа вполне ощутимый запах перегара, вперемешку с тяжелыми дорогими духами.

С легким недоумением отмечаю, что бывшая подруга стала выглядеть еще хуже, чем раньше. Лицо осунулось, кожа посерела, под глазами темные круги.

Я повидала на своем веку много неблагополучных семей, где родители пьют не просыхая, и Влада сейчас очень сильно похожа именно на такого запойного человека.

— Я могу довезти инвалидное кресло до машины, — все же предлагаю помощь, переживая как бы Влада свекровь не опрокинула.

— Я же сказа сама разберусь!

Ну, сама так сама.

Мое дело предложить.

Коротко прощаюсь и почти бегу вверх по ступенькам на третий этаж, где расположена кардиология.

Останавливаюсь только перед дверями ординаторской и с шумом выталкиваю из легких воздух.

А перед глазами так и стоит едва ли протрезвевшая Влада и Антонина Михайловна.

Какая мерзкая сцена.

Моргаю, стараясь отогнать это видение, и тут дверь ординаторской распахивается и оттуда выходит молодой врач.

— Здравствуйте, — машинально здороваясь я, — Я по поводу Прохоренко.

— Значит, ко мне, — кивает доктор.

Оказывается, я удачно его поймала.

Мужчина быстро рассказывает, как обстоят дела у Ирины Станиславовны, надиктовывает список недостающих