*⠀ *⠀ *

⠀⠀

Волков поморщился и искоса, нехорошо поглядел на Мильке. Но тот был ни в чём не виноват. Генерал так хотел эту женщину и был уверен, что вот-вот получит её. А тут… И он снова смотрит на капитана.

— Нужно похоронить наших.

— Конечно, господин генерал, — Мильке кивнул, повернулся и пошёл за принцессой.

А барон приказал солдатам, что были тут же:

— Снесите сундук принцессы вниз.

Но раздражение его никуда не девалось. И он тоже стал спускаться во двор. И когда спустился, уселся на свой табурет под балконом и сразу подозвал к себе Неймана.

— Где этот пленный… как его там… Франц Гифлеор, что ли?

— Да, его зовут Франц. Позвать? — спросил Нейман.

— Немедленно, — тоном, ничего хорошего не предвещавшим пленному, да и никому другому, распорядился генерал.

Пока ходили за пленным — оказывается, его увели в подвал, — Волков наблюдал, как шесть солдат под присмотром майора Вилли с большой осторожностью спускали прекрасную ванну по лестнице. Люди были очень аккуратны, ведь ванна была тяжела и, скорее всего, хрупка. Они снесли ванну вниз и благополучно уложили в ту телегу, в которую также уложили ещё и все прекрасные тазы и кувшины из купальни.

Тут вернулся Дорфус и сообщил:

— Я отобрал шесть самых свежих коней, велел задать им двойной корм. Они к вечеру отдохнут и будут готовы. Людей тоже сейчас покормим как следует, там в кладовых нашлось хорошее сало, мука, яйца, я приказал жарить лепёшки на ночь, впрок.

Волков кивнул: прекрасно. А тут как раз привели пленного. Франц Гифлеор был такой же уставший и слабый, как и при первом допросе. Но генерал жалеть пленного не собирался и без обиняков сразу спросил его:

— Зачем в вашем замке резали баб?

И снова пленный вздыхал. Смотрел куда-то в землю и не торопился отвечать. Думал, видно, как ответить на такой непростой вопрос.

— Ну! — произнёс генерал, и в голосе его уже звучала угроза.

— Госпожи наши кровь из тех баб добывали, — после нового вздоха отвечал пленный.

Бывшие при этом Нейман и Дорфус подивились услышанному, они оба уставились на генерала, ожидая, что он им что-то объяснит. А тот, в свою очередь, предположил:

— Госпожи? Они пили кровь, что ли? — и так как Франц Гифлеор сразу не ответил, он уточнил: — Только из баб?

— Да нет… — отвечал пленный. — Купались в ней.

Тут у майора Дорфуса глаза стали круглые, и капитан Нейман тоже был изрядно удивлён, а вот повидавший всякого генерал удивлялся не сильно: нечисть, она и есть нечисть. А уж над кем она будет изгаляться — над бабами, или детьми, или над всем, кто ей попадётся, — это для нечестивых только вопрос вкуса. Но прежде чем генерал задал свой следующий вопрос, Дорфус его опередил:

— Так зачем им то?

И пленный ответил просто и как будто то даже удивлялся тому, что господа офицеры этого сами не знают:

— Ну так, чтобы не стареть.

— А ну-ка объясни, — потребовал генерал. — Что это всё значит?

И тут Франц Гифлеор стал канючить, может, даже плакать надумал:

— Господин, да откуда мне про то знать? Я же в колдовстве не разбираюсь.

— Ты лучше говори, сволочь, — Волков сказал это так холодно, что и стоявшие рядом офицеры прочувствовали всю его ярость, а он ещё и продолжал: — Говори, иначе позову людей толковых, велю тебе для начала ногти выламывать. По одному, не спеша, для веселья.

— Господин, да не знаю я ничего, — пленный и вправду стал рыдать; первый раз, когда допрашивали его, так ничего — держался, а тут, как про мёртвых женщин разговор зашёл, так у него настоящие слезы по щекам потекли. — Я всё расскажу, что знаю, а чего не знаю… За то вы мне ногти не ломайте.

— Ну так рассказывай, — произнёс генерал. — Рассказывай, зачем госпожи в крови купались?

⠀⠀

⠀⠀

Глава 33

⠀⠀

— Да я сам, господин, только со слов людских знаю, я же не колдун… — теперь пленный уже рассказывал без уговоров и угроз, — говорили про них, что господа все старики да старухи, а вид… ну, телом молоды, потому что госпожа графиня заклятие знает, как молодость возвращать, а для того кровь была нужна. Я слышал, что она в ванну с кровью первая садилась, говорили, что в первой крови самая сила была. Она, сидя там, колдовство своё и творила. А уж потом туда лезла и товарка её госпожа Агнежка, а потом и граф с господином Виктором лезли. Но я того сам не видал, я всё со слов чужих вам рассказываю.

«В ванну? — Волков, сам того не желая, поглядел как раз на ту телегу, на которой лежала та самая прекрасная ванна из отличного стекла. И он сразу представил её наполненной кровью. Он поморщился едва заметно. — Мерзость какая!». А потом продолжил:

— А баб вы как резали? Где?

— Так не мы их резали, — рассказывал пленный, — мы их только заводили в предбанник возле купальни, там бабы челяди их раздевали, связывали, а мы их на крюки вешали, и всё.

— Как на крюки? — поморщился Дорфус. Было видно, что эта вся эта страшная история задевает его за живое. — За рёбра, что ли?

— Да нет… Зачем же за рёбра, мы им ноги вязали, щиколотки, как путами коней, и за те верёвки вешали на крюки вниз головой, а потом, по надобности, так на крюках по балке и тащили их в купальни. А как все кончались, так новых заводили.

— Вниз головой, значит, вешали, — уточнил Нейман. — А что же, те женщины не рыдали, не кричали?

— Да как же не кричали, — удивился такому вопросу пленный, — ещё как кричали, мочились от ужаса, когда их ещё раздевали. Они же всё понимали. Им поначалу говорили, что купать будут, мол, господа немытых не жалуют, они сначала верили… Ну, пока их вязать не начинали, а потом всё… Страшно им становилась, ох, страшно, не приведи Господь. Одна всё поймёт, да и завоет, а остатные за нею, как по команде сержанта… тоже давай выть. Иной раз со страху некоторые и под себя ходили. Другие криком кричали, просили отпустить их, но таких били, чтобы они не шумели, причём били их сами дворовые. И бабы здешние особенно усердствовали, они перед этим со двора палки приносили, вот теми палками несчастных и били. Били сильно, пока бабы те не перестанут орать. Да, рыдать тем бабам дозволялось, тихонечко, молиться там, — он покачал головой, — но орать