* * *

Англия

Первая половина XIX века

Семнадцатилетние приближалось, и Эмми приходилось все чаще бороться с приступами острого волнения. Уже скоро она навсегда покинет Четтон-Уитон и вернется домой. Хорошо это или плохо? Но в том-то и дело, что ответа на этот вопрос не существовало. Трудно выбрать, какое из зол худшее, если ты находишься в сиротском положении и желающих обогреть тебя попросту нет.

Однако ко дню рождения Эмми смогла найти успокоение в тех положительных моментах, которые обещали перемены. Во-первых, до восемнадцатилетия остался год, а это не так уж и много. Вполне можно вытерпеть нападки Хью, липкое лицемерие и хлесткую ненависть тети Маргарет. А потом непременно объявится Дмитрий Григорьевич Болдырев, и жизнь станет лучше. Во-вторых, нужно обязательно возвращаться, потому что иначе ее не найдет Габи. «А она жива и здорова, я чувствую это. Всем сердцем чувствую…» В-третьих, в южной части Лондона, где-то на самом краю, находится кожевенная мастерская отца Алекса. И кто знает… возможно, однажды получится пройти мимо нее… Случайно.

Засыпая, Эмми теперь молилась не только о Габи и Болдыреве, но и об Алексе тоже. Она знала, что в груди поселилась первая влюбленность и изо всех сил старалась не расплескать ее, да и нельзя было ее случайно искусственно преумножить. Это чувство давало слишком много, и так страшно было его потерять. Но между тем Эмми понимала, что эта тайна должна остаться тайной навсегда. У нее нет права перечеркнуть обещания, данные бабушке. Никогда нельзя забывать, что в ее венах течет кровь Эддингтонов… Да и разве она может вызвать особенные чувства у такого молодого человека, как Алекс? Он свободен, и ему уж точно не интересен мир, где готовы убивать за наследство, где довольно часто сочетаются браком по выгодным договоренностям, где отлакированные сплетни торопливо перескакивают из одной роскошной гостиной в другую. И она, Эмми, самая обыкновенная, ничего-то в ней притягательного нет…

«Вот если бы все отдать Габи и тоже стать свободной… – мечтательно размышляла она и шумно вздыхала, понимая, что есть жизнь, а есть воздушные фантазии юной особы. Но как приятно думать о том, кто был так добр, кто разговаривал с тобой чуткими и внимательными взглядами, стараясь понять и поддержать… – И пусть это все глупо… Пусть… Но мне кажется, когда я вспоминаю наши встречи, я становлюсь счастливой… И это так странно – быть счастливой».

За последний год Эмми сильно изменилась и теперь несколько стеснялась этого.

Она бы предпочла рост поменьше.

И чтобы шея покороче…

И еще бы волосы перестали столь сильно завиваться… Все прически выходили слишком объемными.

И если раньше глаза были серые с голубоватыми искрами, то теперь эти искры стали ярче и явно увеличились в количестве. И глаза поэтому казались больше.

«Это вроде не плохо, но я какая-то странная…»

Эмми смотрела на отражение и хмурилась, ощущая себя нескладной и легкой одновременно. Вот если б получить крылья! Она бы улетела от злых людей, сомнений, боли и страхов! Но она человек. И ходить ей по земле.

– О-о-о… Ты ли это?! – воскликнула Маргарет Эддингтон, когда Эмми перешагнула порог дома. Идеальные брови тети удивленно приподнялись, а щеки чуть порозовели. – Какой же ты стала… Я не могу поверить собственным глазам… Прекрасно… Прекрасно…

– Добрый день, – осторожно произнесла Эмми, делая шаг вперед.

Прислуга принялась торопливо заносить вещи, и около двери образовалась суета, которая немедленно вызвала раздражение у тети Маргарет.

– Подите прочь! Займетесь этим позже! – крикнула она, бросая брезгливый взгляд на один из коробов. – Эмми немедленно иди сюда. Девочка моя, как ты похорошела. Мне кажется, ты стала похожа на свою мать… Давно же мы не виделись. Я болела и поэтому не могла позвать тебя осенью, да и зимой… Мигрени – это ужасно. – Тетя Маргарет театрально коснулась кончиками пальцев виска и мученически возвела глаза к потолку, а затем сцепила руки перед собой и, не скупясь на эмоции, продолжила: – Какая осанка! Все же не зря у Четтон-Уитона столь высокая репутация, мисс Арчер ответственна и безупречно справляется со своей работой. И я уж точно не зря потратила немалые деньги на твое воспитание. И на образование, конечно же.

Эмми была удивлена, потому что в словах тети Маргарет присутствовало искреннее восхищение. А искренность не могла иметь ничего общего с этой женщиной. Но потом в голове застучали маленькие молоточки, и память унесла Эмми на несколько лет назад.

«Эмми, чтобы ты не мешалась под ногами, тебя могут постараться побыстрее выдать замуж. Или это будет хорошо продуманная сделка…» – слова-предупреждения умирающей бабушки. И не нужно их забывать.

Внешность невесты играет не последнюю роль, если жених богат и стар и вовсе не деньги заставляют его идти к алтарю. В Четтон-Уитоне перед сном воспитанницы любили делиться различными историями, и Эмми слушала их внимательно и с интересом, потому что собственный жизненный опыт попросту отсутствовал. Ее близкие родственницы не выходили замуж тайно по великой любви или помпезно по принуждению семьи или по взаимности. Ей не приходилось бывать на помолвках и свадьбах. У подруг же имелись старшие сестры и браться, родные и двоюродные, и девушки с ахами и вздохами (в зависимости от меры счастья или несчастья) раскрывали семейные тайны.

«Неужели тетя Маргарет считает меня хорошенькой? Я бы не могла сказать так о себе», – подумала Эмми, желая как можно скорее оказаться в собственной комнате, плотно закрыть дверь и немного успокоиться.

«– Но ты говорила, что будет лучше, если она превратится в послушную тень…

– На это у нас есть приблизительно лет семь. А потом… Эмилию ждет выгодное замужество. Выгодное для нас», – отрывок разговора Маргарет Эддингтон и Хью.

Эмми коротко улыбнулась, демонстрируя спокойствие, но под ребрами запульсировал болезненный нерв. Нет, она вернулась не домой, а в логово к хищникам и никогда не нужно забывать об этом. Остался год до восемнадцатилетия, но, вероятно, он окажется самым тяжелым.

– Я рада, что дорога уже позади и я дома, – без тени эмоций произнесла Эмми лишь для того, чтобы поддержать разговор.

– Дорогая моя, ты, наверное, устала и голодна. Но тебе идет даже эта бледность, – тетя Маргарет щедро улыбнулась. – Отдыхай,