Она права?

Я знаю, что такое ревность, конечно. О ней столько написано, столько снято.

Но я никогда не ревновала по-настоящему.

Ни-ког-да!

Да, вокруг мужа были всегда девушки, женщины, которые смотрели на него восхищенными глазами, околдованные его галантностью, искрометными шутками и мужским обаянием. Но даже тогда я чувствовала не ревность, а гордость, что ли. Ведь он был и так моим. Этот искрометный, галантный, обаятельны... Я ему доверяла. Безоговорочно. И поэтому я не волновалась, не переживала, не чувствовала угрозы от этих женщин.

А сейчас, в самой, казалось, невинной беседе с подругами мне стало вдруг не по себе от одной лишь мысли, что Артём может быть... С другой. Не на меня смотреть, не меня касаться, не за меня заступаться. Хотя еще несколько дней назад думала, что...

«Напиши ему».

Сглатываю.

«Закрой глаза!.. Дыши!»

Закрываю глаза.

Вдох – выдох – и по кругу.

И мне вдруг становится неважно, что написать ему в ответном сообщении: «да» или «нет». Потому что по венам разливается что-то необузданное, незнакомое, жаркое. Разливается, жжёт, миллиметр за миллиметром приближаясь к заключенному в оковы льда сердцу.

В кромешной тьме крошечным огонечком начинает пульсировать новое, хрупкое...

Лёд рассыпается под жаром неизведанного, пугающего.

Другого имени в моем сердце.

Других рук на моем лице...

Осознание припечатывает меня к стулу. Она права.

Я ревную.

Боже, я ревную Артёма!

И мне страшно.

Я боюсь впускать в свое распотрошенное предательством сердце это чувство.

Я боюсь, что мне снова будет больно.

Но я не хочу, чтобы Артём был чьим-то другим.

Глава 19

Свет в баре приглушен. В зале никого, кроме парня, лениво вытирающего бокал «О».

Прохожу, сажусь.

На то же место, что и тридцатого декабря.

На мне платье.

Длинное, голубое, облегающее, с вырезом на спине, оканчивающемся в весьма провокационном месте. Его я даже для мужа не надевала. Даже не помню, по какому поводу оно было куплено. И оно смотрится на мне великолепно, но...

Что я хотела этим показать?

Что ничего не боюсь?

Даже прийти к нему в том, что раньше и надеть бы не рискнула?

Что готова к новым отношениям?

А разве я готова?

Подумаешь, приревновала, с кем не бывает?

«С тобой, глупышка!» – тут же выдает подсознание.

Отмахиваюсь.

Столько всего нового в моей жизни теперь, чего раньше даже представить было сложно, что обычная ревность в этом хит-параде должна плестись где-то в хвосте. Но она не плетется. Гордо вышагивает впереди, выпятив грудь.

И, подгоняемая ею, я уже тут, в «Сахаре».

Артёма нет за стойкой. Вместо того, чтобы написать, что жду его здесь, я внимательно вчитываюсь в этикетки бутылок, которые пестрой лентой расставлены вдоль стены .

- Девушка, пить будете?

- Белое сухое.

Голос низкий, утробный, будто не мой.

Тут же передо мной возникает бокал. Тянусь к нему, чтобы пригубить любимое вино, но задумываюсь, и рука так и остается висеть в воздухе.

Я не помню, как оказалась в баре Артёма: как доехала, как парковалась, как входила. И почему, собственно, решила, что это хорошая идея – заявиться к нему вот так, с бухты-барахты.

Не пятница же, а понедельник. День тяжелый и щедрый на шокирующие открытия. С утра был, по крайней мере.

В мыслях не замечаю, как парень пропадает с поля зрения, и я остаюсь совершенно одна. Вдруг свет в баре полностью гаснет. Даже мини софиты над стойкой, и те исчезают. Полминуты, не дольше – но этого достаточно, чтобы обострились другие чувства. Обоняние, осязание...

И в этой кромешной тьме я улавливаю сначала запах – амбра, кофе а следом легкий древесный шлейф.

Затем – прикосновение.

Уверенное, но чувственное – объятие сзади. Почти как тогда, в трубе, где он сверху, а я под ним...

Я не вижу его лица, но мне и не надо видеть.

Я знаю.

Он касается плеч. Проводит ладонью по голой спине, нежно обхватывает за талию и поворачивает лицом к себе. Легко, паряще – вместе крутящимся барным стулом. Тот и раньше был таким?

Крутящимся?

Забирает у меня из рук бокал и, приблизившись вплотную, ставит на стойку. Не спешит отстраняться – касается щекой моих скул. Его дыхание ложится на нежную кожу шеи. Горячее, частое. Он будто зверь на охоте. Я – его добыча. Но мне не страшно. Я в предвкушении.

Я чувствую желание.

Я хочу этого так же, как и он.

- Поцелуй меня, – дышу ему в губы.

Не успеваю договорить.

Рывок – и я впечатываюсь в него грудью.

Обманчиво мягко он касается моих чуть приоткрытых губ, чтобы в следующее мгновение они оказались в полной его власти. Жгуче, терпко, сладко.

И я снова парю.

Точнее, падаю.

С гулким стуком сваливаюсь на пол.

Вскакиваю – вокруг всё так же черно.

- Артём? – шепчу с дрожью в голосе. Ни следа от былой решимости.

Тишина в ответ оглушает. Подаюсь вперед – и сталкиваюсь с чем-то низким и непробиваемо твердым.

Это, что, моя кровать?

Память тут же кадрами воспроизводит всё, что было после встречи с девочками. Всё банально и предсказуемо: забираю детей, еду с ними домой. Обычный вечер – и затем сон.

Сон...

Боже, приснится же такое!

Главное, как будто наяву. Могу поклясться, я до сих пор будто чувствую его запах в... Моей комнате. Да, глаза уже привыкли к темноте, и я совершенно точно не в баре, а у себя в спальне.

На часах половина третьего ночи.

Иду на кухню, чтобы выпить воды и усмирить бешено колотящееся сердце.

Возвращаюсь в постель – и до утра не могу заснуть. А следовало бы. На завтра назначен визит в налоговую. А еще надо мебель встретить и вывеску. И с детьми в кино собирались...

А я не могу перестать думать о том, что мне снилось. Меня одолевает буря эмоций. Страх, желание, волнение, ужас... Мне ужасно страшно снова и снова признаваться самой себе в том, что чувствую. Не то, чтобы я собиралась после развода ставить на себе крест и больше не вступать ни с кем в отношения. Нет. Я просто... Совершенно об этом не думала. Ни разу. Ни на одно мгновение не думала, о том, какой будет моя личная жизнь после окончания всех бракоразводных формальностей. И уж тем более не думала, что это может