— Влад, зря ты с нами не поехал! — восторженно восклицает Катя. — Так классно было! Мы ездили в специальное место плавать с дельфинами!

Катя взахлёб рассказывает брату о поездке на море. Тетя Соня и дядя Дима периодически что-то вставляют в ее рассказ. Влад слушает сестру, задает ей вопросы. На стол ставят чай и кофе. Я беру свою кружку, делаю глоток, отправляю в рот какую-то сладость, но совсем не чувствую вкуса. Я не могу ни поддержать беседу, ни элементарно поднять глаза. А Влад на меня уже даже не смотрит. Смеется с сестрой, смотрит фотографии, которые она ему показывает. Мне бы для вида подать голос, а то, наверное, я похожа на бедную родственницу.

— А я тоже один раз плавала с дельфинами, — лепечу.

— Я помню, — вдруг говорит Влад. На автомате перевожу на него взгляд. Он смотрит на меня как ни в чем не бывало. Как будто не лишил меня вчера девственности. — Ты сначала боялась их, не хотела залезать в воду.

Боже, откуда он это помнит? Это было кучу лет назад, мне, наверное, было десять.

— Да, поначалу боялась.

Влад снова поворачивается к сестре и продолжает с ней разговор. Потом что-то говорит родителям. Я больше не могу здесь находиться. Мне психологически тяжело. В два глотка допиваю горячий чай, обжигая всё, что можно.

— Спасибо, очень вкусно, я пойду к себе.

Выхожу из кухни спокойно, но как только скрываюсь от чужих глаз, пулей поднимаюсь вверх по лестнице на второй этаж. У меня мандраж по всему телу. Я не могу понять, помнит Влад или нет. Мне кажется, если бы помнил, ему бы, как минимум, было неловко так же, как мне. А он вёл себя так, будто между нами ничего не произошло. Минут через пятнадцать в мою дверь раздается стук. Подпрыгиваю как ошпаренная. Дрожащей рукой опускаю ручку. На пороге стоит Влад.

— Привет, — первый начинает. — Ты сказала родителям, что ко мне вчера кто-то приходил. А кто именно?

Тяжело сглатываю.

— Я не знаю. Кто-то.

Влад чуть хмурит брови. Приглядывается ко мне. Смотрит как-то странно.

— Я не помню, чтобы ко мне кто-то вчера приходил. Посмотрел переписку с друзьями в мессенджерах, я никого не приглашал. Входящих звонков от друзей тоже не было, — замолкает. Снова меня оглядывает. Такое ощущение, что хочет что-то спросить, но не решается. Как будто сам с собой борется. — Слушай, а у нас с тобой вчера...

И захлопывает рот в нерешительности.

— Что у нас с тобой вчера?

Открывает рот, чтобы сказать, но передумывает. Снова закрывает. Он помнит, но смутно, догадываюсь. Сейчас стыдливо отводит взгляд в сторону, растерянно чешет затылок, нервно прочищает горло. Жалеет о случившемся. И осознание этого вонзается в меня острой стрелой. Мое сердце разбивается вдребезги. Губы дрожать начинают, в горле ком.

— Не понимаю, о чем ты, — выдавливаю из себя.

— Да мне, наверное, приснилось... Ладно, извини. Я пошел.

Разворачивается и тут же скрывается в своей комнате. Я закрываю дверь и опускаюсь на нее лбом. Не выдерживаю и начинаю тихо плакать. Вот она жестокая реальность, Вика. А что ты думала? Влад в тебя влюбится? Ты никогда не была ему нужна, разве непонятно? Он переспал с тобой по пьяни, а наутро пожалел. Как ты вообще могла на что-то с ним надеяться? Владу не нравятся такие девушки, как ты. Я не могу больше находиться здесь, в его доме. Это выше моих сил. Каждый день встречаться и делать вид, что ничего не было. Да я лучше умру.

Вот не хотела я прибегать к этому. Думала, потерплю под одной крышей с Соболевым. Вернутся его родители, станет легче. Ага, как же. У меня нет с собой ключей от нашей с родителями московской квартиры. Но у меня есть своя квартира, которая досталась мне от биологических родителей. Я не люблю ее и никогда в нее не езжу. Там вещи моих родных папы и мамы, их фотографии, моя детская комната с игрушками. После их смерти я была в той квартире от силы раза три. Последний — когда мне было лет четырнадцать. Помню, вошла туда и сразу появилось ощущение, что меня приложило мордой об пол. Я потом неделю не могла в себя прийти. Но сейчас я в таком состоянии, что лучше буду жить в квартире биологических родителей, чем под одной крышей с Соболевым. Быстро собираю в сумку вещи первой необходимости и вызываю такси. Говорю тете Соне, что поехала в гости к дальним родственникам и, пока она не начала задавать вопросы, прыгаю в приехавшую машину. Когда через час такси высаживает меня у подъезда, оглядываю серую девятиэтажку. Я знаю код от домофона наизусть. Поднимаюсь пешком на третий этаж и звоню в дверь соседки. Надеюсь, она дома.

— Кто там? — звучит за дверью.

— Вика, дочка Миши и Леры Агаповых, — называю имена биологических родителей.

Замок тут же поворачивается. Тетя Тоня, женщина лет сорока и близкая подруга моей родной мамы, в изумлении меня оглядывает.

— Вика! Детка! — обнимает меня. — Господи. Ты бы хоть позвонила.

— Извините, что-то я не подумала.

— Как ты повзрослела,— оглядывает меня с головы до ног. — Как же ты похожа на маму! Вылитая Лера стала, — ее голос чуть дрожит. — Ты в квартиру?

— Да. Ключи у вас?

— У меня, сейчас дам. Проходи, — впускает меня на порог и убегает вглубь квартиры. Ее нет несколько минут. — Вот они, — выносит ключи. — Я где-то раз в год заходила, пыль протирала.

— Хорошо, спасибо.

— Ты будешь тут жить?

— Не знаю. Посмотрим. Спасибо, теть Тонь.

Напоследок улыбнувшись соседке, выхожу на лестничную клетку. Сейчас на меня ляжет еще одна бетонная плита.

Глава 24. Стереть поцелуи

В квартире родных родителей у меня ползёт озноб по коже. Здесь все так, как будто тут живут люди. Мебель, книги, предметы декора, магнитики на холодильнике. Я сажусь на диван в гостиной и боюсь заходить в комнаты. Особенно в спальню родителей. Там туалетный столик с