— Там всего две кнопки. Разберешься сама.

— Переломишься показать?

— Учись самостоятельности, — равнодушно роняет Глеб.

И этот его тон выбешивает просто до красной пелены перед глазами.

— Не надо вести себя так, как будто ты весь такой умный, а я тупая и неприспособленная! — шиплю я. — Я вообще-то не ребенок, а ты не взрослый, чтобы меня жизни учить!

— Я твой муж.

— Фиктивный!

— Фиктивный, — не спорит он. А потом, помолчав, вдруг совершенно обыденно говорит: — Можем с тобой трахаться, кстати, если хочешь. Пока ты тут живешь.

— Ч-что?!

— Я не против, ты вроде бы тоже, — поясняет Глеб. — Чисто напряжение сбросить. Так что?

Я молча хлопаю глазами, даже сказать ничего не могу.

Это унизительно до такой степени, что я готова провалиться под этот дощатый пол.

Я никогда не была ханжой. Я всегда знала, как важен для мужчин секс, прекрасно понимала, что подход «до свадьбы ни-ни» давно устарел, поэтому практиковалась и развивалась в этом направлении.

Но, во-первых, я никогда не спала с теми, с кем у меня не было хоть каких-то отношений. А во-вторых, вчера, когда Глеб переживал за мои обожженные плечи и таскал мне в спальню шашлык, мне показалось…

Видимо, показалось.

Ему просто горит и некуда свой член приткнуть.

И, видимо, все равно в кого.

— Надеюсь, ты не ждешь от меня секса в обмен на еду и крышу над головой? — спрашиваю я холодно.

Глеб давится кофе.

— Нет.

— Тогда можешь засунуть свое шикарное предложение к себе в задницу. Я не ложусь в кровать ни от скуки, ни из жалости, — чеканю я, расправляя плечи.

— Только ради выгоды? — нехорошо усмехается Глеб. И ловко перехватывает мою руку, которая взлетает в воздух, чтобы дать ему пощечину. — Остынь, принцесса.

— Пошел ты! — яростно выплёвываю я.

— Как раз собираюсь. Уеду по делам на несколько часов.

— Вот и катись.

Я разворачиваюсь и иду к лестнице. Поднимаюсь в спальню, путаясь в подоле длинного шелкового платья, и меня аж трясет от злости.

Ради выгоды…

За кого он меня принимает? За проститутку?

Глеб недалеко ушел от моих родителей. Они тоже думали, что мне все равно, с кем в постель ложиться. И что хватит только их слова, чтобы я согласилась спать со стариком. Ведь это все ради семьи, Леля! Ради акций, ради нашего завода, ради денег на счету! Неужели тебе сложно?

А вот представьте, сложно!

Я и так встречалась только с теми, кто проходил одобрение отца, даже если у меня эти парни не вызывали восторга. Слушалась родителей. Старалась вести себя как хорошая дочь, не быть такой ленивой и неблагодарной, как Нюта.

Я делала все, что могла. До определенного предела.

Но выйти замуж за того, от кого тебя тошнит — это уже что-то за гранью.

Как и предлагать потрахаться просто чтобы сбросить напряжение.

За окном слышен шум двигателя. И лай.

Глеб уехал.

Я снимаю с себя это дурацкое платье, роюсь в чемодане, нахожу там пижамные штаны (тоже шёлковые), спускаюсь вниз на кухню и без всякой жалости обрезаю их ножом до колена. Получаются кривые шорты.

Поверх надеваю льняную блузку с длинным рукавом, которая относится к стилю бохо и абсолютно не сочетается с этими шортами, но мне глубоко плевать.

Кто меня сейчас видит? Джек?

Кстати о Джеке.

Я выхожу во двор и лежащий у забора пес сразу подскакивает и гулко лает.

— Твой хозяин — мудак, — информирую я Джека.

— Вав!

— Согласен со мной? Вот и молодец. Хороший мальчик.

Джек плюхается на землю и скалит свою огромную пасть, но выглядит это как-то нестрашно. Скорее похоже на то, что он улыбается.

— Принести тебе колбасы? Ого! — Я смеюсь, потому что этот грозный пес сразу же начинает прыгать и поскуливать, как щенок. — Ты понимаешь мои слова, да? Ты удивительно умный пес, Джек.

Я возвращаюсь с тремя кусками колбасы. Первый опасливо бросаю. Второй осторожно кладу там, где Джек до него не дотянется, а потом подталкиваю ногой. Пес тут же хватает колбасу своими громадными челюстями и проглатывает почти не жуя. А потом умильно смотрит на меня и вертит хвостом.

Третий кусок у меня в руке.

Я делаю глубокий вдох, шагаю вперед, присаживаюсь на корточки и кладу колбасу там, где Джек до нее достанет. Меня он тоже может достать, может броситься на меня, но я устала бояться.

Джек одним махом проглатывает колбасу, тяжело вздыхает и тычется мокрым прохладным носом в мою ладонь. А потом вдруг начинает ее лизать своим шершавым языком.

От неожиданности я замираю.

Это неловко, щекотно и… мило.

— Фу, — говорю я.

Джек хитро на меня смотрит, а потом бодает меня в колено своей лохматой башкой. Я едва не падаю, смеюсь и провожу рукой по его шерсти. Она жесткая, теплая и неожиданно приятная.

Мне все еще страшно, но это уже другой страх. Не такой отупляющий, как раньше.

И все равно, когда Джек низко рычит на какую-то птицу, усевшуюся на забор, я испуганно вздрагиваю и почти отползаю от него. Потом поднимаюсь с корточек и отряхиваю колени.

— Я пытаюсь, — говорю я Джеку. — Пытаюсь, как могу.

— Вав!

— Вот именно. Ладно, мне пора в дом. На солнце мне выходить опасно, как мы уже выяснили.

Но в доме скучно.

Со стиральной машиной я и правда разбираюсь довольно быстро. А потом целый час сижу в подвале, наблюдая за тем, как белье крутится там за круглым стеклянным окошком. Вспоминаю, что видела веревку возле бани, выхожу во двор и быстро развешиваю мокрую одежду. Джек наблюдает за мной с любопытством.

— Вот так, — с мрачным удовлетворением говорю я. — И вовсе я не беспомощная.

А потом иду обратно в дом, потому что есть хочется