приезда генерала. Собравшиеся господа, конечно, хотели успокоить Ульберта-Вепря, но так, чтобы самим остаться в стороне, чтобы не злить влиятельную семейку. Дескать, пусть Эшбахт воюет с Маленами, они и так враги, а мы барона поддержим словесами. Вот только Волкова пустые слова не устраивали. Нет-нет… Пусть эти жирные каплуны начнут войну сами, сделают первый шаг, хоть что-то предпримут, и вот тогда… Тогда он, конечно, придёт и завершит дело. Поэтому он настаивал:
— Ну так что, господин консул, вы отрядите людей для поиска?
Клюнг опять смотрел на бургомистра: ну и что же мне прикажете делать, господин бургомистр? И тому всё-таки пришлось ответить, а так как был он в интригах человек закалённый, господин Ольбрехт и сказал:
— Обязательно о том подниму вопрос на совете, завтра же. У нас как раз завтра заседание совета. Коли сенаторы дадут добро, так господин Клюнг сразу и соберёт отряд и начнёт дело.
«Сборище жирных, трусливых и хитрых крыс, что желают чужими руками жар загрести, и при том ещё и кошельки свои уберечь!».
Впрочем, ничего другого от них генерал и не ждал, поэтому он радушно улыбнулся господам нобилям и сказал:
— Прекрасно, на том и порешим. Подождём решения городского совета. Пусть сенаторы всё завтра скажут свое слово. А на этом, господа, позвольте откланяться, — он встал. — А то рана беспокоит меня, кажется, опять кровь пошла.
Судя по всему, многие из пришедших господ не были согласны с таким положением дел, они явно хотели услышать от него другое, но сейчас ничего поделать не могли. Господа вставали, тоже поднимались со своих кресел и лавок, кланялись ему, стали расходиться, собираясь в группки и ведя меж собой тихие беседы.
А вот помощник консула Виллегунд отошёл в сторонку и покинуть помещение не спешил. У него с генералом были свои отношения, Виллегунд считался в городе старым сторонником Эшбахта и даже страдал за то, поэтому он надеялся на разговор с глазу на глаз, и Волков, хоть и нехотя, кивнул ему: ну, что у вас?
— Дорогой генерал, отцы города рассчитывали на иной ваш ответ, они считают вас защитником графства, — сразу начал бывший бургомистр.
— Дорогой Виллегунд, — отвечал ему Волков, — я устал, с ноября месяца я не был дома, я ранен, всё это время я жил в шатре на пронизывающем ветру, в дурных постоялых дворах, набитых вшами и клопами, в одной казарме с многими сотнями солдат. Мне бы хоть месяц от войн передохнуть, хоть дух перевести, рану подлечить, но уважаемые нобили уже мне новую войну придумали.
— Всё это господа понимают, но уж больно небезобиден стал молодой господин Ульберт, — продолжал бывший бургомистр. — Вы, видно, о том не знаете, что он и на ваши Амбары покушался.
— Вот как? — и вправду, барон об этом не знал. Да и не думал о том. Он был удивлён. — И что же, вышло у него?
— Нет, не вышло, больно много в вашей земле оказалось добрых людей. Они быстро собрались и пришли к лодкам, стали палить порох, бить по нему, и Ульберт ушёл не солоно хлебавши. Но сам факт… Он просто всем показал, что не боится вас.
«И он думает, что я вознегодую и кинусь собирать солдат за такое неуважение и поругание своего герба!».
Волков поморщился:
— Виллегунд! У разбойника сотня людей, отчего же город не прихлопнул его?
— За ним стоит его фамилия, — пояснял бывший бургомистр. — А за фамилией герцог, да и многие земельные сеньоры. Потому город и желает лидера такого, как вы. Такого неустрашимого.
— У неустрашимого лидера нет денег, нет солдат, — генерал не торопился заканчивать разговор, он знал, что теперь через этого умного и опытного человека он начинает с городом торг. — У меня и своих дел достаточно, в которых город никак мне не хочет помочь, хотя имеет все возможности для этого.
— О чём вы говорите, генерал? — сразу интересуется Виллегунд.
— О том, что в доме, который по праву принадлежит моей сестре, живёт какой-то человек, который её туда не допускает, а среди сенаторов города есть другой человек, которого там быть не должно, так как в сенат своего представителя должен назначать сам граф или его опекун, а вовсе не тот, кто просто носит фамилию моего племянника.
По тому, как внимательно слушал его помощник консула, он понимал, что вся эта информация дойдёт до нужных ушей. Но и у Виллегунда был свой козырь:
— Вы недооцениваете Ульберта, у него в городе достаточно друзей. И им давно не нравится то, что Кёршнер и другие господа вашей партии набрали столь большой вес.
— В том, что у разбойника в городе есть друзья… — усмехался генерал. Он был уверен в своих силах: по сути, он держал в руках торговлю в верховьях Марты, почти все торговые пути пролегали через Эшбахт; и он продолжал: — Я в том не сомневаюсь, ведь ему больше некому продавать награбленное.
— Да, может быть, может быть, — соглашался Виллегунд, — но вот наши соседи… Горцы уже запретили нашим купцам торговать на земле кантона…
А вот это уже было неприятное известие. Волков хоть и продолжал улыбаться, но он серьёзно отнёсся к этой вести. А помощник консула ещё и добавлял:
— И фогт Фринланда предупредил наш сенат, что более разбоев терпеть не станет. Что если ещё раз на купца из Фринланда нападут, он все лавки наших купцов на подвластной земле закроет. Конфискует, — и тут бывший бургомистр добавил почти шёпотом: — А между прочим, половину кож ваш многоуважаемый родственник для своих цехов закупает во Фринланде. А у друга вашей сестры Фейлинга конторы по скупке зерна и ячменя в тех землях. И у многих других наших господ тоже всякого имущества там предостаточно. Да и в кантоне Брегген теперь у наших людей и лавки, и склады есть, как бы и их не отобрали.
А вот тут барон уже перестал улыбаться. Ситуация и вправду становилась нехорошей. И он начинал злиться на того мерзавца, который всё это ему устроил. Но больше он всё-таки злился на этих упрямых и хитрых горожан, которые, несмотря на все свои потери, сами никак прекращать беззаконие на реке не спешили. А лишь толкали к тому его, толкали к новой распре с самой влиятельной фамилией.
«Думают, как всегда, в сторонке отстояться… Трусливые крысы!».
⠀⠀
⠀⠀
Глава 14
⠀⠀
Он подчёркнуто носил простое монашеское платье, крест медный, но удивительной работы, и лишь один перстень на его пальцах был золотой, то был подарок.
