Тува — земля двух географий. Плоская, как лист карты, степная равнина и горы, поросшие Великой тайгой, Богатой тайгой — Бай-Тайгой.

Максимально удаленная от океанов, сухая земля со сверхконтинентальным климатом — это одна география Тувы. А другая — изобилие много рыбных озер и рек, бурных и спокойных, мелких и полноводных.

И «прежде всего Енисей. Великая река — Улуг-Хем. Верхний Енисей, Большой, Малый. А однажды ты увидишь сорок Енисеев — это когда баржа, на которой ты плывешь, заскрежещет днищем по гальке, когда могучую реку, несшую тебя день за днем, разобьет гребень скал на десятки мелких проток. Потом они снова сольются в один большой Енисей, стремящий свой бег к Северному Ледовитому океану.

И другая бесконечность, направленная в прошлое, предстанет перед глазами, когда черным тяжелым силуэтом на пламени заката вырастет каменный идол, неподвижно и равнодушно уставившийся в даль, где шли когда-то гунны, сеятели смерти, разрушители Римской империи, а тысячу лет спустя — тьмы и тьмы Чингиза.

А сейчас вот — ты, заблудившийся в этой степи, и вертолет, разыскивающий тебя.

И ты услышишь на чайлаге — горном пастбище протяжные необычные звуки — знаменитое тувинское горловое пение. Так звучат древние героические поэмы народа.

А еще можно услышать грозный призыв, обращенный к духам гор и тайги. Одетый в пестрые лоскутья человек бьет в бубен тяжелыми, неутомимыми пальцами, поет древние шаманские заклинания. Это если посчастливится попасть на спектакль музыкально-драматического тувинского театра, где заслуженный артист РСФСР и драматург Виктор Кок-оол исполняет роль шамана (как говорят старики — лучше, чем настоящие шаманы).

А потом ты, идущий по бесконечной сумрачной тайге, раздвинешь руками последние ветки колючего кедрового подроста и, ослепленный, остановишься. Ты дошел до Солнечной долины Бай-Тайги. На цветистой кошме горного луга, утопая по брюхо в траве, спокойно пасутся фантастические животные, полукоровы-полукозы. Стада сарлыков — тувинских яков, неприхотливых и крепких, дают тувинцу молоко, жирное, как сливки, и шерсть, защищающую от неистовых морозов.

Но наступит день отъезда. Серпантины горных шоссе раскрутят в обратном направлении ленту отснятых тобой кадров, и ты поймешь, что не только на фотоэмульсии остались вехи твоей поездки — и улыбки девушек, и девственные, богатые леса, и силуэты заводских труб на горизонте, и серые отары овец в серой степи, и сорок Енисеев, стремящих свой бег через величайший из континентов.