Или был бы жив папа...

Хоть кто-то, кто бы мог за меня вступиться...

Отпускаю такси на въезде в коттеджный поселок, в котором живет Карен. Вчитываюсь в нехитрые названия улиц. Без труда нахожу дом, в котором уже бывала. И в котором еще буду хозяйкой.

Я знаю, что дом его родителей находится где-то рядом. Поэтому неспешно прогуливаюсь вверх по вымощенной камнем дороге, пытаясь почувствовать, который из этих домов – тот самый.

И сердце не подводит.

Сначала через щель в высоком заборе замечаю розовый туф – как на старых фотографиях в нашем альбоме. Потом ворота начинают раздвигаться, и со двора задом выезжает черный джип. Другой, не Карена. Тот, который я видела много раз.

Георгий Каренович всегда оставлял свою машину в первом ряду парковки перед универом.

Отскакиваю в сторону, чтобы он меня не задавил. Прислоняюсь ладонями к разогревшейся от прямых солнечных лучей стали ворот и от неожиданности вскрикиваю – очень горячо! Машина будущего свекра останавливается, ворота начинают обратный ход.

Он меня заметил?

Интересно, он тоже злится на меня, как и Карен?

Несмело поднимаю голову, нахожу его суровый взгляд через лобовое стекло. Он открывает окошко со своей стороны.

- Садись. – грохочет, не моргая, продолжая прожигать меня взглядом из-под наполовину опущенных век. А мне вдруг слышится, как он на всю аудиторию рокотал «Акопян, проснись!», когда я не могла от волнения вспомнить что-то из его лекций, хотя дома заучивала их наизусть. Почему-то перед ним, единственным из всех преподов, я всегда робела.

Послушно направляюсь к пассажирскому сидению, быстро забираюсь на кресло, захлопываю дверь.

Начинаю на нервах суетливо тянуть ремень безопасности, но он отскакивает обратно – пальца дрожат так, что не могу его удержать.

Он не дожидается, пока я пристегнусь, жмет на газ. Наконец справляюсь с заглушкой, выпрямляюсь. Смотрю вперед. Почему-то страшно повернуть голову влево и посмотреть на отца Карена.

Минут пять мы едем в тишине.

- Чтобы я больше тебя здесь не видел, – рычит он наконец, когда мы выезжаем на трассу.

- Поче... – пытаюсь возразить, но не успеваю.

- Заткнись, – цедит он сквозь зубы, останавливаясь у обочины. – Довольна тем, что натворила?

- А что я сделала, Георгий Каренович?

- Семью разрушила!

- Я ничего разрушала, не говорите так! – морщусь в недоумении. Я понимала, что легко не будет, но к такому не была готова. – Я не виновата, что мы любим друг друга! Так бывает!

- Любит, – ухмыляется он. – Я дважды повторять не буду. Чтобы и следа твоего не было вокруг моего дома, моего сына и моей семьи! Проходимка!

- Не говорите так, Георгий Каренович, – пытаюсь понять, как вывернуть ситуацию в свою пользу, но ничего не приходит в голосу. – Я же не знала, что он женат. Я же...

- Я же, я же – заладила, тоже мне! – разгорается он еще сильнее. – А когда к парню в постель лезла, ты чем думала? Разве порядочные девушки себя так ведут? И как ты могла не знать? Что ты выдумываешь? Работала с ним и не знала?

- Я не знала! – кричу изо всех сил, уже не в состоянии сдерживаться. – Я не спрашивала! Не говорила ни с кем о нём! Он знал, что он женат! Как об этом могла я узнать, если он не говорил мне ничего?!

- Смени тон! Не знала она! А когда узнала? Когда узнала, почему не исчезла?

Да потому что мне было на это плевать! Я о себе должна думать, а не о ком-то другом. Потому что никто в этом гребаном мире не думает обо мне!

- Я не плохая, Георгий Каренович, вы же знаете меня. Вы же столько лет... Я же не плохая, я просто...

- Исчезни, проходимка!

Он тянется к пассажирской двери, открывает её и указывает мне на выход. Прямо на обочину.

Чёрт побери! Я не заслужила такого унижения! Он не должен был так со мной обращаться!

Старый дурак!

Зря только раскошеливалась на его портрет, якобы написанный мной. Не заслужил ни копейки!

Я должна поговорить с мамой Карена.

Включаю в приложении такси геолокацию. Оформляю заказ на домашний адрес.

Пока еду, нахожу страничку Ларисы Григорян в фейсбуке. Торты, салаты, фотографии внуков – вся лента заполнена этой ерундой. А рядом с мессенджером иконка звонка. Вот так я и свяжусь с ней.

Она сама женщина, она меня поймет.

И я убеждаю себя в этом, пока принимаю душ, чтобы смыть с себя пережитое от профессора унижение. Пока слышу долгие гудки в телефоне, не понимая, почему она не отвечает? А потом до меня доходит – она же видит, от кого входящий.

И когда я уже теряю надежду, в трубке раздается:

- Девочка, ты почему мне звонишь? – на армянском, который я еле-еле понимаю. Громко, сердито.

- Теть Лариса, пожалуйста, выслушайте меня, мне очень надо с вами поговорить. – отвечаю ей по-русски. Надеюсь, она поймет намек и перейдет на русский, а то разговора может не получиться.

- Какая я тебе теть Лариса?! Дрянь ты такая! Бесстыжая! Мало тебя мама в детстве порола, вырастила такую шлюху! Позор!

Видимо, отношений хороших со свекровью тоже не будет... Жаль. Но ничего. Мало, что ли, семей так живет?

Она замолкает. И я пользуюсь этим, чтобы донести до неё правду.

- Не обижайте меня, я не шлюха. Я была только с Кареном. Я его люблю.

- Это никак не меняет сути, – кудахчет она. – Ты шлюха уже потому, что полезла к женатому мужчине!

- Я не знала!

- Надо было узнать заранее, с кем ты в постель ложишься. – выдыхает брезгливо. – Больше сюда не звони, я не собираюсь с тобой вести беседы.

На этом заканчивает разговор.

В отчаянии снова и снова набираю Карена.

И бесчувственный робот повторяет «Абонент не отвечает или временно недоступен».

Это неправда. Он же мне такие слова говорил в ту ночь, когда приехал ко мне в ночи. Так любил, целовал, королевой своей называл...

Мозг отказывается верить, что я осталась совсем одна. И стоит мне об этом подумать, как телефон в руках оживает. На экране высвечивается «Мама».

Включаю. Подношу к уху.

Молчу.

- Рита джан, дочка, – дрожащим голосом скороговорит мама. – Места себе не нахожу. Как