которые, к сожалению, представлены сегодня не в полном составе, — я на мгновение вспомнил своего друга Шахтерщикова, который сидит в Подольске и не выпускает из рук электронную сигарету. Зал начал перешептываться. Я понимал бедственность своего положения, но к такому началу был готов. — Господа, пожалуйста, потише. Я понимаю, что то, о чем я говорю в высшей степени похоже на бред, но позвольте мне объясниться, — и тут я начал. — Во-первых, если позволите, я совершенно не знаю, чем так ценен многоуважаемый Алексей Петрович. Во-вторых, что, в общем-то, вытекает из первого, я хочу воспользоваться этой трибуной только за ради того, чтобы сказать все, что я о вас думаю, глядя вам прямо в глаза, — С первых рядов стали доноситься профессорские осуждения: мол, кто это такой и о чем он говорит. — Итак, слушайте. Я не верю ни одному слову, сказанному предыдущими ораторами, что, как мне думается, может быть поддержано и вами, поскольку исступленность и чопорность смыслов, напетых этими людьми, с первой же ноты раздаются фальшью, — я заметил, как конферансье судорожно вытер со лба пот и начал искать глазами охрану (к слову, никакой охраны там не было). — Пожалуйста, будьте впредь искренней. Кроме того, Собакарь А.П. — фигура масштаба самого незначительного, и все вы прекрасно об этом знаете. Посвященность же этого мероприятия такому человеку вызвана исключительно прямой связью Алексея Петровича с известной вам личностью. — Я понимаю, что перекроил этими словами свою тропинку к неизведанному, но терпеть более не имею сил, — я снова откашлялся, и сделал это уже по-настоящему. — Коллеги, в общем-то, это все, что я хотел сказать.

Я посмотрел на зал и увидел не зал, а лес недоуменных взглядов. В этом лесу не чирикали птицы, не скакали кабаны и не порхали бабочки. В этом лесу царствовала кладбищенская тишина.

Мы промолчали с минуту. Кажется, в помещении готовилась кровавая битва. Либо я, либо они. Вот-вот кто-то из нас должен был начать.

И все-таки, как привычно это происходит в мироздании, которое давно поглотило меня своей сюрреалистической пастью, все обернулось самым дикообразным способом. Спустя минуту после моей речи раздались оглушительные аплодисменты, спряженные с душераздирающими «БРАВО!» и высокопочтительным стоянием на ногах.

Я не покланялся и, выйдя из зала, сразу же поехал домой.