— Нельзя! Нельзяяяя! — завопил он, топая ножками. — Через росстань ходить в Навь нельзя! Ежели узнают хранители Нави, что смертные другой вход нашли, изничтожат всю деревню, прежде чем навсегда его запечатают!

— А как же мы туда пойдем? — спросила я, не понимая всех этих сложностей. — Из-за нас деревню не уничтожат?

— Дык в ночь Чернобога все перекрестки входом считаются. Волшебное время! — хмыкнул Евпатий Гурьевич. — Сказка творится! А когда через росстань лезут на перекрестке шести дорог — это уже злодеяние!

— Так остановите их, — пожала я плечами. — Подумаешь…

— Подумаешь… подумаешь… эх! — домовой топнул ногой и у его ног появились валенки. После второго «топа» откуда-то сверху упал старый зипун и облезлая шапка-ушанка. — Пойду остальным новость дурную расскажу… Ой, беда… Бедища!

17

Домового не было уже полтора часа. Мы сидели на кухне и молчали, нервно поглядывая друг на друга. Что-то должно было случиться. Это витало в воздухе, кружилось вместе с редкими снежинками за окнами и потрескивало вместе с дровами в печи. Это было предчувствие колдовства, которое все больше проникало в нашу жизнь.

— Как думаете, что будет? — Марьяша не выдержала молчания.

— Кто знает. Но думаю тех, кто поселился в доме кузнеца, попытаются остановить, — ответила Зина. — Видишь как засуетился домовой. А нам остается только наблюдать.

Но если бы все было так просто…

Евпатий Гурьевич явился, когда на улице уже стемнело. Он материализовался из воздуха в своем любимом месте у холодильника, и устало присел на табурет.

— Всех обошел, всех предупредил. Станут решать, как быть, — отрапортовал домовой через несколько минут. — Али гнать их отсюда взашей, али голову с плеч…

— Серьезно, что ли? — недоверчиво протянула я. — Вот прям голову с плеч?

— А нечего тут шастать, да ерундой маяться! — возмущенно произнес Евпатий Гурьевич. — Не шутки это! Но так-то надо еще слова знать, чтобы попасть тудыть… Может и не знают… «Черно-вочерно, черно-нечисто! Спропади пропадом, возвернись окрутом и в Навь меня занеси!».

Зазвонил Марьяшин телефон, и она удивленно посмотрела на экран.

— Таня? Ей чего нужно?

Похоже, звонила продавщица.

Подруга нажала на громкую связь, и мы услышали довольный голос:

— Марьянка, вы что там делаете? Свет горит, а вас не видно!

— Где это «там»? — подозрительно поинтересовалась Марьяна. — Тань, ты о чем?

— Так я возле дома кузнеца стою, — весело сказала продавщица, а мы побледнели. — Вы же еще тут? Ужин, небось, готовите? Я кое-что с собой принесла, горячительное! Познакомите с мужичками-то?

— Таня, уходи оттуда, слышишь?! — Марьяна склонилась над телефоном. — Алло, ты слышишь меня? Не заходи внутрь!

Из трубки послышалось шипение и прерывающийся голос Тани:

— Заходить внутрь? Хорошо! Все, встречайте!

Она отключилась и в комнате воцарилась тишина. Вот же засада!

Марьяна принялась звонить ей, но трубку уже никто не брал.

— Боже-е-е, какая дура… Идиотка! — подруга бросилась в коридор. — Какого тебя понесло туда?!

— Ты куда?! — Зинка вышла за ней, а я посмотрела на Епатия Гурьевича. Домовой задумчиво рассматривал заварник, словно ничего не слышал.

Я поднялась, еще раз взглянула на него и пошла следом за подругами.

— Ты реально хочешь туда пойти? — Зинка уставилась на Марьяну как на сумасшедшую.

— Нет, дома буду сидеть, в то время, когда с Танькой произойти что-то может! — огрызнулась она, натягивая сапоги.

— Я имела в виду, что нужно позвонить этому вашему участковому! Пусть он решает проблемы с «уважаемыми людьми»! — Зина повернулась ко мне. — Оль, ну скажи ей!

— Марьяна… — начала я, но она отмахнулась от меня.

— Не хотите со мной идти, я сама пойду!

— Куда мы денемся… — проворчала Зинка, натягивая куртку. — Но учти, если с нами что-то случится, ты виноватая будешь!

Нам ничего не оставалось делать, как пойти вместе с Марьяной. Я всю дорогу пыталась понять какого черта мы делаем, но кроме как добротой душевной и чувством эмпатии, сию дурость объяснить не могла.

У калитки дома кузнеца мы остановились и прислушались. Ничего. Ни криков, ни воплей, ни призывов о помощи.

— Вот что там происходит? — прошептала Марьяна. — Может они ее уже того…

Открыв калитку, мы вошли во двор и, согнувшись, побежали к окнам. Схватившись за карниз, я подтянулась и заглянула на кухню. Никого. В столовой тоже было пусто. В остальных комнатах вообще ничего не удалось рассмотреть из-за задернутых штор.

— Слишком тихо! — прошептала Зинка. — Они что, в молчанку играют?

— Может, внутрь войдем? — Марьяна выглядела испуганной, но все равно решительно направилась к крыльцу. — Ключ у тебя, Зин?

— У меня… — она достала из кармана связку ключей и тяжело вздохнула. — Ох, нехорошее у меня предчувствие…

Мы на секунду замерли у двери, а потом Зина аккуратно открыла ее. Тишина.

Марьяна пошла вперед, шагая как кот из «Том и Джерри». Если бы не ужасная ситуация, я бы расхохоталась, глядя как, сгорбившись, она на носочках крадется вперед.

Но обойдя весь дом, мы обнаружили, что он пуст. В нем никого не было.

— Куда все подевались? — Зинка кивнула на верхнюю одежду, висящую на вешалке. — Одежда на месте, а мужиков нет!

— И Танька здесь была! — Марьяша потянула за рукав светлую дубленку, которую было едва заметно из-за другой одежды. — Мама… мне страшно…

— Помогите! Помоги-и-ите! — вдруг раздался надрывный крик. Он звучал так, словно его обладатель находился в бочке.

— Вы слышите?! — Зина помчалась обратно в комнату. — Это здесь!

— Помогите-е-е-е! — опять послышался приглушенный крик, и Марьяна упала на колени, сгребая домотканые половики.

— Это Таня! Она здесь, в погребе!

Я помогла ей открыть дверцу, и мы увидели продавщицу, которая хлопала глазами, выставив перед собой руки.

— Я ничего не вижу! Я что, ослепла?!

— Она видимо с темноты ничего не видит, сейчас все пройдет, — я схватила ее за руку. — Давай, осторожнее! Аккуратно!

Танька выбралась из погреба и присела на самый его край, жмуря глаза.

— Я пришла, а здесь никого… слышу, голоса в погребе… я туда… заглянула внутрь, а там мужики… — всхлипнула продавщица, размазывая тушь по щекам. — Один говорит: «Черно-вочерно, черно-нечисто! Спропади пропадом, возвернись окрутом и в Навь меня занеси!». Свет вспыхнул, я в погреб упала и дверца захлопнулась… В темноте и не разглядеть ничего!

Только в этот момент я поняла, что она сделала… Танька произнесла слова заклинания!

— О, черт! — закричала я, вскакивая на ноги. — Девки, бежим!

Но из погреба уже струился голубоватый свет, затягивая нас в себя будто штормовое море…

Весь этот калейдоскоп длился не более десяти секунд, после чего я приземлилась в густую траву.

— Ох, бли-и-и-ин… — у меня вырвался стон от резкой боли в пояснице. — Только не спина!