— Ну и как Боярин? — поинтересовался урядник у Хомута.

— Может, и выйдет толк, — неопределённо отозвался тот и с неприятной усмешкой добавил. — Когда-нибудь…

Урядник кивнул и поманил меня к себе. Деваться было некуда — встал. Пластуны тут же бросили играть в карты и орлянку, уставились на нас в ожидании бесплатного развлечения.

— Ножом владеешь? — спросил Седмень.

— Малость, — ответил я после недолгих раздумий в общем-то чистую правду.

Урядник хмыкнул и скомандовал:

— Ну-ка ткни меня!

В лагере я лишь избавился от кирасы и шлема да сдал в оружейку карабин, а вот ремень снимать не стал, поэтому завёл правую руку за спину, нашарил рукоять ампутационного ножа. И сразу ударил левой, в которой сам собой возник послушный моей воле клинок. Бил ничуть не сдерживаясь, разве что метил в бок, дабы не задеть ничего действительно жизненно важного, но дядька умудрился отвести нож шлепком открытой ладони. Даже оплеуху попытался мне отвесить, только я уклонился и спешно отступил на пару шагов назад.

— Подло-то как! — рассмеялся Седмень. — Мне нравится!

— Ну всё, Боярин, — вроде как сочувствующе вздохнул Хомут. — Ты попал!

Урядник выдернул из чехла нож и скользнул вперёд, я выругался и перебросил скальпель из левой руки в правую. Попытался повторить стойку, подмеченную у какого-то ухаря, но помогло мне это не слишком сильно. Хотя как знать? Обошлось без порезов, а Седмень даже до объяснений снизошёл. Потолковей всех прочих занятие оказалось.

На следующее утро едва встал. Всё болело, всё тянуло. Пока не размялся и не разогрелся, даже толком выпрямиться не мог. Ну а дальше — завтрак и вылазка в джунгли с заходом на болото. Вернулся в лагерь перепачканным с ног до головы в тине и зловонной грязи, пришлось вновь наскоро застирывать форму.

После обеда мы то стояли на карауле, то подкрадывались к заступавшим на пост товарищам. Разумеется, не всерьёз, это нас продолжал натаскивать Хомут. И тут невиданную выучку показал Огнич. Если дозорным он был ничуть не лучше прочих, то снимал часовых безо всякого труда — особо при этом вроде бы даже не скрывался, разве что двигаться начинал как-то очень уж тягуче и плавно.

Зачастую он попросту выпадал из поля зрения, чтобы объявиться уже на расстоянии вытянутой руки, и если остальные воспринимали это как должное, то я не выдержал и в сердцах воскликнул:

— Да как так-то, черти драные!

— Морок он наводит, — пояснил тяжело отдувавшийся Сквозняк. — Это как мираж, только в белом аспекте.

— Ничего похожего! — возразил ему один из деревенских, казавшийся посообразительней приятеля. — Фургонщик в голову забирается, ведьмы и ведьмаки на такое большие мастаки!

— Врождённый дар! — подтвердил второй увалень, засунул в рот остатки булки и стряхнул с ладоней крошки.

Сквозняк презрительно фыркнул, но в спор ввязываться не стал. Я поднялся с травки и подошёл к безмерно довольному собой фургонщику.

— Колись, как головы морочишь!

Огнич только руками развёл.

— Да это не объяснить даже! Просто представляю, что меня никто не видит.

— И тебя не видят? — поразился я.

— Не-а, лишь внимания не обращают. А если резко дёрнусь или ещё что — тогда замечают. Ну и выматывает это будь здоров.

— Ага, — озадаченно протянул я. — Небесную силу используешь?

— А как же! Но не напрямую — вроде атрибут задействую. Захотел, напрягся и сработало.

Я задумчиво кивнул.

— Ну-ка попробуй ещё раз на мне!

Огнич покачал головой.

— Я на ком-то конкретном сосредоточиться не могу. Да и не нужно это попросту. Я же сам центр изменений, понимаешь?

— Нет. Но ты всё равно попробуй.

Фургонщик отошёл к соседнему кусту, скрылся за ним, а пару минут спустя подступил ко мне сбоку.

— Чтоб тебя! — вздрогнул я от неожиданности. — Давай ещё раз!

— Да ну! Устал.

— С меня пиво, как в город выберемся.

Мы тут зарабатывали столько, что могли пивом хоть залиться, но от старых замашек так просто не избавиться, и Огнич с улыбкой кивнул.

— По кружке за каждый подход!

— Идёт!

Ударили по рукам, и первые три кружки я оказался должен фургонщику, ничего не получив взамен, — тот пропадал из виду сразу, как только я отводил взгляд, и подступал обратно с совершенно неожиданной стороны, а вот дальше мне вспомнились наставления о том, что обретение гармонии с небом помогает улавливать искажения магического характера. И пусть достичь оное состояние у меня пока что не получилось, но кое-какие подвижки в этом направлении всё же были, так что погрузился в транс и попытался ощутить присутствие некоей неправильности. И — ощутил. Открыл глаза и заметил-таки Огнича, но заметил исключительно по той простой причине, что изначально понимал, куда следует смотреть.

Вроде — здорово. Вроде — большое дело.

Да только чёрта с два!

Если на посту медитировать ещё реально, то в обычной жизни и тем более в бою ничего из этого не выйдет.

С другой стороны, Огнич лишь центр искажений. Ничего бы у него не вышло, не сумей он задурить мне голову. А значит…

Я хмыкнул, поймал состояние внутреннего равновесия и скомандовал:

— Давай! Ещё разок!

Весьма раздосадованный неудачей, Огнич решил прыгнуть выше головы, и я вдруг уловил вторжение в свой дух — только тут чужая воля не стискивала его, пытаясь парализовать приказом «замри!», а будто бы размывала небольшой фрагмент в районе глаз. Что-то такое проделал со мной магистр Первоцвет, когда сглазил и нарушил координацию правой руки.

— Вижу! — указал я пальцем в сторону замеченной магической аномалии, и фургонщик ругнулся.

— Вот ты, Боярин, вредный!

— Пять кружек! — напомнил я.

Огнич хохотнул.

— Да! Пять кружек — это пять кружек!

Сквозняк подошёл и спросил:

— Ты разобрался, да? Как его замечаешь? — обаятельно улыбнулся светловолосый паренёк. — Ну, если не секрет?

— Гармонию попытайся поймать, — посоветовал я, решив наблюдениями о воздействии на дух пока ни с кем не делиться.

Сквозняк в голос выругался, перехватил наши озадаченные взгляды и скривился.

— Да уже достали с этой гармонией! У нас в школе всё на неё и баланс завязано, а его хрен поймаешь! — Он закрутил над ладонью голубоватый вихрь, но тот почти сразу скользнул