А этот маленький огонек… как мне было его поймать? Каждый взгляд, каждое движение, когда мы пересекались в коридорах… хотелось поймать, попробовать, почувствовать. Просто из интереса. Такая же она горячая в постели?

Оказалось, что это не огонек, это херов пожар, поглотивший меня с головой.

Так ли мне еще на нее плевать или уже нет? Или между нами протянулась невидимая ниточка, которую потом нельзя будет разорвать?

Она только начала говорить в коридоре отеля, пытаясь строить из себя серьезную, а я уже слушал вполуха, следя за движением ее пухлых, наверняка мягких губок. Как маньяк. Сумасшедший. Они манили похлеще воды в пустыне. Казалось, что не коснусь сейчас — умру. Сдохну на месте, настолько сильной была эта жажда.

А потом понял, что я подыхаю просто от нехватки воздуха. Или оттого, что сердце заходится ходуном до вакуума в ушах. Я чувствовал жар ее тела сквозь одежду, это платье, что так хочется сорвать, но при этом жалко, она оказалась в нем слишком охуительна. Руки зарываются мне в волосы, и я почти сдерживаю себя, чтобы не зарычать от удовольствия.

Она позволила одним рывком впечатать ее в стену, точнее, распять на ней, став еще более желательнее. Такая открытая, дрожащая, такая… моя. На сегодня только моя.

А затем мой номер, ее жгучее желание, растекающееся патокой по моим венам. Член уже натирал ткань трусов, готовый взорваться просто от ее горячих губ. Но еще рано.

Катя потянулась за еще одним поцелуем, сидя на невысоком комоде, но я властно схватил ее подбородок и отвернул, впившись губами в тонкую кожу шеи. Затем последовал ее судорожный выдох. Бедрами она еще сильнее прижалась ко мне, сжав. Такая раскрытая…

Я оставлял дорожку из влажных поцелуев, иногда покусывая и наслаждаясь полустонами. От некоторых на коже явно будут следы, но плевать, пусть помнит. Помнит обо мне и это самой лучшей ее ночи. Это я обещаю.

Я возбуждаюсь еще больше только от того, как она цепляется за меня. Словно я круг для утопающего.

Пальцами нащупал застежку платья сзади, нервно расстегивая. Быстрее. Черт, такой маленький замок. Лифчик легче расстегнуть, чем ее платье сейчас. А может, хуй с ним, и я просто куплю новое? Нет, тысячу новых ради этого момента. Не терять ни секунды. Потому что ночь закончится, и я снова упущу из рук это обжигающее пламя.

Черт.

Замок поддался, опуская до талии. Руки нетерпеливо стаскивали тонкую ткань, оставляя плечи оголенными. До груди, обнажая ее. Небольшая и упругая, с маленькими темными горошинками, от легкой прохлады уже ставшими твердыми. Она инстинктивно пыталась прикрыть ее, но я не дал, отводя и зажимая тонкие ручки за спиной. Как тогда в коридоре. Видимо, мне нравится чувство беспомощности в ее глазах, такой сильной обычно, но полностью сдавшейся мне. Такая покорность, малышка…

Покачал головой.

— Не надо. Мне нужно. Сейчас…

И тут же впился губами, прихватив полностью левый сосок. Она издала громкий стон, дернувшись мне навстречу. Да, детка. Стони громче. Пусть весь чертов отель слышит, как я трахаю тебя. Что ты только МОЯ.

Хрена с два ты теперь отделаешься от меня. Я, кажется, никогда не насыщусь этими охренительными…

Еще один стон. Она вцепилась ногтями в спину, потянув футболку. Да, к черту ее. Ненужная тряпка на теле. Как и твое платье.

Я оторвался от прелестных грудей и одним движением сдернул с себя этот кусок ткани, оголив крепкий торс, к которому тут же приковался ее взгляд. А видела ли ты меня полуголым, крошка? Любуйся. Мне нравится этот жадный, животный взгляд. Эти сверкающие в темноте зрачки, как две маленьких звезды.

Она медленно провела рукой до ширинки, и каждое касание каждого пальчика отзывалось во мне бушующим маленьким ураганом, все это скручивалось в одну большую пружину, которая вот-вот взорвется.

Потянулся к мягкой ткани ее кружевных трусиков. Почувствовал под ними тот самый бугорок и надавил. То ли стон, то ли всхлип вырвался из нее, и я медленно стал водить палец круговыми движениями, вбирая в себя ее дрожь, возбуждение. Ну, давай же. Раскройся полностью. Обнажись. Отдайся так, чтобы я стал для тебя самый единственным на свете парнем. Те, с кем реально ты почувствовала себя девушкой. Пусть все, что было до меня покажется подделкой.

Я вернулся к ее губам, остро почувствовав их нехватку. Было холодно без ее язычка. Мой язык проник в ее рот, и они сплелись в каком-то бурном, страстном танце. И чем сильнее я водил пальцами по ее клитору, ощущая, насколько она намокла, тем живее был наш поцелуй. Мокрая из-за меня. Казалось, что мы хотим друг друга съесть, словно два изголодавшихся животных.

Пальцами поддел ткань трусиков, отодвигая и проникая с нее сначала одним пальцем, затем двумя. Тесно. Влажно. Она издала сдавленное шипение и стала насаживаться бедрами на мои пальцы. Сильнее, чаще. Я терся членом сквозь штаны о ее бедро, чувствуя, что не выдержу этого накала. Но нельзя кончать. Не сейчас.

Я резко остановился, подцепив трусики и стянув к ее ногам, слегка приподнимая за ягодицы. Оглядел. Под лунными лучами она сидела такая растрепанная, горячая, со спущенными бретельками платья. Красивая как икона.

Слишком классный и короткий миг. Как его запечатлеть в памяти навсегда?

— Еще… — нетерпеливо выдохнула и поерзала, грудь дрожала, а я почти физически ощущал, как бешено бьется ее сердце в такт моего.

— Скажи снова. Ты хочешь этого?

— Зачем? — Она уже почти не соображала. Снова просилась на пальцы или уже на член.

Я прошелся поцелуями по ее коже до уха, куснув мочку и слегка потянув. Вытащив еще один стон. Мне мало их. Не останавливайся.

— Хочу убедиться, что ты мне не снишься.

— Да, — тут же ответила, яростно двигая бедрами и прижимаясь ко мне. — Войди. В меня. Пожалуйста…

И потянулась к ремню, расстегивая его. Но так торопилась, что у нее это получилось только с третьего раза, когда я уже сам начал помогать.

Никаких барьеров. Только это хрупкое, послушное тело.

Я стащил джоггеры вместе с трусами, и головка стоящего колом члена призывно покачнулась. Катя смотрела на это своими затуманенным, горящим взглядом, и он напрягался сильнее только от этого. От ее взгляда.

Не мешкая придвинулся, направив его прямо к ней внутрь. Немного