— Вон они, — указал Максимилиан. — Наши бегут.

Мальчишка фон Флюген без разрешения поскакал им навстречу. Волков поджал недовольно губы, а после сказал:

— Хенрик, друг мой, будьте любезны, найдите наконец время разъяснить господину фон Флюгену, что мы на войне. И его катания без приказа неуместны.

Конечно, Хенрик понял, что генерал недоволен вовсе не недорослем Флюгеном, а именно им, и ответил:

— Извините, господин генерал, — сказал он. — Я обязательно ему всё объясню.

Волкову вовсе не хотелось бы, чтобы мальчишка погиб ни за грош, нарвавшись на болт арбалетчика, притаившегося где-нибудь в кустах, или на мушкетную пулю — либо, что ещё хуже, попался в плен конному разъезду еретиков.

А из лагеря донёсся через дождь чуть хриплый звук трубы: «колонна, вперёд», «колонна, вперёд», «колонна, вперёд», и тут же застучали «средний шаг» барабаны.

К генералу подъехал полковник Роха и, поглядев на низкое небо из-под своей старой шляпы, сказал:

— Сатана помогает своим ублюдкам… От нас толку не будет, мы даже порох на полки мушкетов не выложим при таком-то дожде.

Но стрелять ему не пришлось: еретики, увидав, что им навстречу вышло больше людей, чем у них, тут же развернулись и пошли обратно к лескам, что тянулись вдоль течения реки. Только кавалеристы еретиков — а их было человек сорок, — которые поначалу были почти в миле от генерала, осмелились подъехать ближе. Так близко, что стали разглядывать Волкова и его людей. При генерале было всего два десятка всадников, вот враг и наглел.

— Коты Люцифера, куражатся! — злился Роха такой их наглости и кричал своим подошедшим уже людям: — Эй, ребята, полталера тому, кто сможет хотя бы выстрелить по ним!

Желающие, конечно, нашлись. Сразу несколько мушкетёров — аркебузы до всадников врага не достали бы — вышли вперед; они под плащами, пряча стволы от холодных капель, заряжали мушкеты и по готовности клали их на упоры, а товарищи этих стрелков накрывали порох на запальных полках от дождя шляпами, чтобы вода его не заливала.

Фсс-пах!

Выстрелил первый, а за ним ещё трое мушкетёров смогли под дождём произвести выстрелы. Хоть и было далеко, но крупные мушкетные пули долетели-таки до противника. Одна лошадь встала на дыбы, видно, её задело. И всадники сразу стали разворачиваться. А вслед им летели крики, вспоминающие их хозяина-дьявола, и обещания отправить их к нему в скором времени. На том дело и разрешилось. Солдат, что промокли и промёрзли в секретах и заставах, сменили свежими людьми, а генерал дал приказание всем возвращаться в лагерь. И, видя, что в его присутствии надобности уже нет, поехал туда первый, надеясь снять доспех, промокшую одежду и уже отобедать. Но у самого лагеря ему встретился большой конный отряд, выезжавший из Гернсхайма. И над отрядом, не очень-то и гордо из-за дождя, скорее висел, чем реял, стяг Его Высочества.

— Никак маршал лично выехал на осмотр полей, — заметил Роха.

— Точно он, вон его красная лента, — через дождь разглядел маршальский шарф молодой Максимилиан.

Так и было, Волков поморщился, поняв, что тепло, сухие сапоги и обед опять откладываются, поморщился и поехал навстречу кавалеристам.

— Дорогой друг, что тут у вас происходит? — сразу спросил маршал, когда генерал со своими людьми приблизился к нему. Он и его окружение были явно удивлены, видя, как в лагерь возвращаются пехотинцы и стрелки.

— Ничего, что могло бы вас заинтересовать, господин маршал, — вежливо отвечал Волков. — Безбожники выслали малый отряд сбить наши заставы, мы вышли им навстречу, и они отступили обратно. А к нам поехала их кавалерия.

Офицеры, ехавшие с маршалом, чуть оживились, а правая рука командующего, начальник его штаба генерал фон Эберт спросил заинтересованно:

— Была стычка?

— Нет, зря только вылезал из-за стола, мои мушкетёры выстрелили пару раз, разбойники ретировались.

— Прекрасно, — произнёс цу Коппенхаузен. — Кстати, барон, приношу вам мою благодарность за пленного.

— Он не очень много знал, но пришлось взять, что было, — скромничал Волков.

— О, не скромничайте, вы оказали общему делу большую услугу, взяв в плен одного из Левенбахов.

— Из тех самых Левенбахов? — удивился генерал. — Он назвался каким-то… — он не мог вспомнить имени пленного.

— Ригсфельде, — напомнил ему фон Эберт. — Это одно из колен дома Левенбахов, очень влиятельная семья. Эта фамилия — истинные вожди еретиков. Неугомонные.

— Ах вот почему он спрашивал меня про мой шатёр, — сказал Волков и повернулся к своем роскошному шатру, который, находясь на вершине холма, даже в дожде выглядел по-королевски.

— А это ваш шатёр? — поинтересовался маршал, и все офицеры стали смотреть на холм. — Хорош! А он в цветах Левенбахов, кажется, их цвета — пурпур и золото. Он имеет к этой семье отношение?

— Я взял его в трофеях у одного из Левенбахов лет шесть назад в Фёренбурге.

— А что случилось с его хозяином? — спросил кто-то из адъютантов маршала.

— Он был излишне храбр, — опять скромно отвечал генерал.

Все понимающе кивали головами, а цу Коппенхаузен совсем по-приятельски и говорит:

— Мы едем осматривать поле за деревней, мои офицеры говорят, что там неплохая позиция, прошу вас и ваших офицеров присоединиться к нам, барон.

— Конечно же, — отвечал Волков.

А сам при том думал о петухе в вине, что смастерили ему на обед Гюнтер и Томас, о горячем вине с драгоценной корицей, а ещё о сухой одежде и жаровне с углями, к которой можно с таким удовольствием вытянуть ногу.

Дождь кончался и начинался, а маршал с господами генералами и офицерами всё не уезжал с поля. Возле каждого холма они останавливались и даже въезжали на него. Считали шаги вправо и влево, смотрели и обсуждали. Вставали у овражков, смотрели глубины, прикидывали, пройдёт ли через такой овражек пехотная баталия, не потеряв строя, или нет? Задержится ли? Волков был изрядно голоден, он промок и уже замёрз, когда маршал заявил:

— Господа, сражение безбожникам дадим здесь, — он широким, чуть пафосным жестом обвёл окрестные поля, — сейчас я прошу вас разойтись по своим палаткам и подумать над тем, что видели; я жду от вас предложений, а как стемнеет, прошу быть у меня на совете, где мы обсудим диспозицию.

⠀⠀

⠀⠀

Глава 7

⠀⠀

Волков наконец вернулся к себе и первым делом, сняв доспех, переоделся. Потом, конечно же, обед, который по времени уже был скорее ужином. Поел он быстро, ему хотелось посидеть у жаровни, но уже начало темнеть, а значит, нужно было собираться к маршалу. Он вызвал к себе полковника