– Эмилия, не волнуйтесь… и ничего не бойтесь… – раздался за спиной тихий голос Дороти. И Эмми догадалась, что искренняя и добрая камеристка сама-то как раз волнуется и боится. – Бабушка ждет вас… и она вам все объяснит…

Габриэлла повернула голову, и стало понятно, что глаза у нее темные, а таких, если верить портретам, развешанным в доме, в роду Эддингтонов раньше не было. И то ли потому, что эта девочка представляла собой тайну, то ли ее особенная притягательная внешность сыграла роль, но мысленно Эмми устремилась в сад, в ту часть, где возвышалась увитая плющом старая беседка и рос единственный в округе бархатный иссиня-черный ирис. Эмми всегда смотрела на этот цветок и думала, что он не только необыкновенный, но еще и стойкий. И иногда казалось, что он способен противостоять даже ветру. Вот такой сейчас представлялась и Габриэлла.

«Бабушка, как ты себя чувствуешь?.. Наверное, ты пьешь горькие микстуры и из-за них тебе совершенно не хочется есть…»

Эмми опустила голову, медленно подошла к кровати, заняла место рядом с Габриэллой, а потом все же решилась посмотреть на бабушку. Пальцы дрожали, волнение стучало в висках, и на пару мгновений Эмми потеряла способность видеть. Но потом темнота рассеялась, и отчаяние сжало душу.

Исхудавшая и бледная Шарлотта Эддингтон буквально терялась среди белых подушек. Морщины победили ее некогда ухоженную светлую кожу, уголки губ опустились, брови исчезли, нос стал крупнее… Эмми почувствовала слабость бабушки и коротко вздохнула, стараясь скрыть отчаяние. Да и стоило ли отчаиваться, если родные серые глаза сияли как прежде, и взгляд был волевой и уверенный.

– Никто не мог меня понять, – с хрипом произнесла Шарлотта Эддингтон и скривила губы в усмешке, – но какое мне дело до этих болванов?.. Вот вы стоите рядом и именно вы – будущее нашей семьи. – На ее узком лбу выступили мелкие капли пота, дыхание стало тяжелее. Эмми захотелось погладить седые волосы бабушки, но ноги вросли в пол, и она лишь быстро посмотрела на Габриэллу, точно хотела сверить чувства. – Вы мои девочки, моя гордость, – продолжила Шарлотта Эддингтон и сделала попытку приподняться, но сил не хватило. – Дороти, встань около двери и следи, чтобы никто не приближался к моей комнате. У нас будет долгий разговор… – обратилась она к камеристке, и та сразу устремилась выполнять сказанное.

– Бабушка, – с волнением произнесла Эмми, – может, ты сядешь и выпьешь чаю?

Как много ей хотелось сказать! Но она знала, что делать этого не следует, да и слова мгновенно разбежались в разные стороны…

Показалось или Габриэлла коснулась локтем ее локтя? Эмми повернула голову и встретила пристальный взгляд, в котором присутствовали и сдержанное любопытство, и ответы на пока еще не понятно какие вопросы. И по коже сразу побежали приятные мурашки, и отчего-то стало теплее и спокойнее, будто случилось именно то, что непременно должно произойти и без чего дальше не получилось бы жить. Не хватило бы попросту воздуха.

– Надо быть сильными, – еле слышно произнесла Габриэлла.

Эмми кивнула и вновь посмотрела на бабушку.

– Будьте сейчас внимательны и ловите каждое мое слово… – Шарлотта Эддингтон шумно вздохнула и сделала попытку подтянуть одеяло. Движение вышло слабым, судорожным и не дало особого результата. – Вы сестры и должны всегда помнить об этом. Да, матери у вас разные, но отец один. И не нужно думать плохо о своих родителях, вы еще маленькие и вам не понять, как трудна порой бывает жизнь. Я бы хотела, чтобы вы этого никогда и не узнали, но это невозможно… – Впалая щека Шарлотты Эддингтон дернулась, точно где-то вспыхнула заблудившаяся боль. – Ваш отец был человеком долга, именно поэтому он и женился на женщине своего круга. Но его сердце желало большего… Поспешил ли он в чем-то? Да, поспешил. Однако не нам с вами его судить. – Последнее предложение Шарлотта Эддингтон произнесла твердо. – Твоя мать, Энни, тоже была человеком долга, но, к сожалению, у нее было слабое здоровье. А твоя мать, Габи, не смогла вынести смерти Даниэля, моего дорогого сына и твоего отца… Как много людей меня покинуло… Как много… Но есть вы, и это главное! – Ее глаза вспыхнули, точно эти слова дали дополнительную энергию уставшему от болезни сердцу. Шарлотта Эддингтон сжала губы, помолчала немного, а затем продолжила: – Я повторю, вы сестры и всегда должны помнить об этом. В вас обеих течет кровь нашего рода. Сомневаюсь, что хотя бы капля этой крови досталась Хью. Он из тех, кто рано или поздно непременно бросит тень позора на родовое гнездо, а потом промотает все деньги и превратится в подлого и бесчестного человека, способного на все. Если бы я могла, я не оставила бы Хью ничего… Но это невозможно, закон будет на его стороне, а Маргарет уж точно вцепится в наследство двумя руками… Вас пугают мои слова?

– Нет, – торопливо ответила Энни, и это была правда. Но она точно знала, что испугается потом, когда останется наедине со своими мыслями.

– Нет, – спокойно сказала Габриэлла.

– Это хорошо… Мужество вам понадобится, – одобрительно произнесла Шарлотта Эддингтон, и Эмми показалось, будто тонкие сетчатые морщины на ее бледном лице разгладилась. – Когда я умру, а случится это скоро, вас ждут тяжелые времена. Очень тяжелые. Вам мало лет, а значит вы не вправе распоряжаться своей частью наследства и принимать какие-либо решения. Управлять всем будет Маргарет, а она не из тех, кто знаком со справедливостью и добротой. Более того… Она сделает все, чтобы лишить вас даже куска хлеба. Тебе, Эмми, повезет немного больше. Ты законнорожденная, и Маргарет не посмеет расправиться с тобой сразу. Ей придется беспокоиться о том, что скажет общество. А вот Габи… Конечно, Маргарет захочет вышвырнуть тебя из дома на следующий же день после моей смерти… И я должна была все продумать заранее… Должна была решить, как поступить, чтобы этого не случилось.

У Эмми пересохло во рту, и она облизала губы. Неужели этот страшный день действительно настанет? Неужели бабушки скоро не будет?.. Нет… нет… Пусть болезнь уйдет! Пусть жизнь станет такой, как прежде!

– Все непременно образуется, – с надеждой произнесла Эмми и бросила еще один короткий взгляд на Габи. Но та стояла неподвижно и пристально смотрела на бабушку.

– Образуется, но не сейчас, – возразила Шарлотта Эддингтон и криво усмехнулась. – А лет через семь, когда вам исполнится восемнадцать. И при условии, что вы сделаете все, что я вам скажу, и выдержите те невзгоды, которые непременно обрушатся на вас. Но хватит болтать