Клиент хмыкает.

— Мы только начали налаживать… контакт, — тянет. — Тут такие перспективные формы сотрудничества.

— Уверен, что по части форм сотрудничества мы справимся сами, — говорит Кирилл ровно. — Соня нам нужна спокойная и без… перегрузки.

Он чуть сжимает моё плеч, даёт понять: «я тут». Я дышу чуть глубже.

Клиент делает вид, что не понимает подтекста.

— Ну что вы, Кирилл. Я всего лишь предлагаю девушке ещё бокал. И пару идей по рекламе.

— Соня занимается отчётами, — взгляд Кирилла становится ледяным. — Не вашей персональной промо-кампанией. Если вам нужны обсуждения по рекламе будем общаться официально, через отдел маркетинга.

Пауза. Музыка продолжает играть, но для меня всё, что сейчас звучит — это его голос. Спокойный. Чёткий.

Клиент улыбается шире, но глаза остаются без эмоций.

— Вы слишком серьёзно всё воспринимаете, — протягивает. — Я же просто шучу.

— Я не шучу, — отвечает Кирилл.

Кирилл не ждёт реакции. Он разворачивает меня к себе, забирает бокал из моих пальцев, ставит на ближайший стол.

— Пойдём, — тихо мне. — Тебе нужна вода. И тишина.

Я позволяю себя увести. Мы выходим из зала в коридор отеля. Двери закрываются за нашей спиной, и шум музыки становится приглушённым гулом где-то в другой реальности.

Коридор длинный, с мягким ковролином, приглушённым светом. Пахнет каким-то отелевским освежителем воздуха и кофе. Я останавливаюсь у стены, делаю глубокий вдох. Руки слегка дрожат. Липкое ощущение от чужой ладони на талии ещё не ушло.

Кирилл стоит напротив, чуть поодаль. Смотрит внимательно. И молчит.

— Спасибо, — говорю я тихо. Голос предательски срывается на последнем слоге. — Я… замерла. Тупо, да?

— Не тупо, — отвечает он.

Я смотрю на него. Он облокотился плечом о стену, руки в карманах брюк, галстук чуть ослаблен.

— Ты не обязана терпеть, Соня, — повторяет. — Ни здесь, ни где-либо ещё. Даже если это «важный партнёр». Если кто-то делает тебе дискомфортно, ты говоришь «нет» и уходишь. Остальное моя проблема. Не твоя.

Смешно: я бухгалтер, привыкла, что всё «моя» проблема цифры, сроки, чьи-то косяки. И вот он сейчас забирает кусок ответственности с меня, как гантельку: «Это мой вес, не твой».

— Я… — начинаю. — Просто думала, что если я сейчас скажу что-то жёстко, вы потом получите выговор от начальства. Или проект пошатнётся.

— Проект пошатнётся, если мои сотрудники будут чувствовать себя вещами, — отвечает он. — Я не строю «Pulse» на чужом молчании. Пусть это прозвучит пафосно, но мне важнее люди, чем один удобный контракт.

— Я серьёзно, — добавляет.

Ладно. Всё. Хватит. Глаза начинают мокреть, и я ненавижу, когда плачу при людях. Ещё больше — при нём.

— Я не плачу, — бурчу, шмыгая носом. — Это… аллергия на идиотов.

— Хорошо, — он еле заметно улыбается. — Тогда будем считать, что у нас у обоих на них непереносимость.

Мы смотрим друг на друга. Тишина затягивается.

— Ещё раз… спасибо, — повторяю, уже ровнее. — Не только за то, что вылезли за меня, но и за… слова.

Он кивает. Его взгляд задерживается на моём лице чуть дольше. Опускается к губам, возвращается к глазам. В воздухе что-то меняется почти ощутимо.

Я чувствую, как между нами натягивается какая-то тонкая, электрическая нить. Один шаг — и…

Делаю вид, что поправляю платье, отводя взгляд. Он чуть отстраняется.

Глава 8

Кирилл

Коридор отеля тихий, мягкий ковролин глушит шаги, свет тёплый, жёлтый, стены все одинаковые. Там, за дверью, банкет гремит, льётся шампанское, люди общаются. А здесь — тишина.

И она.

Стоит напротив, спиной к стене, пальцы всё ещё чуть дрожат, взгляд цепляется за меня, как в самолёте за руку. Только сейчас падать некуда.

— Ты не обязана терпеть, — повторяю и сам слышу, как это звучит.

Не как корпоративный слоган, а как приговор всему тому, к чему я привык. «Терпят», «сжимаются», «не мешают бизнесу» — это удобный мир для тех, кто сверху. Я был сверху. Я это знаю.

Соня делает вдох. Выдох. Смотрит на меня. Не на «управляющего», не на «горячего босса» из сторис. Просто на мужика, который только что вытащил её из липких лап спонсора.

Взгляд у неё… да, другой. Не тот, что был в первый день с колбасой «выбросите меня, только не трогайте бутерброд». И не тот, что в зале «я убью вас за “ещё десять”». Сейчас там что-то мягкое и одновременно опасное. Притяжение, помноженное на благодарность. Самая взрывоопасная смесь.

Я прекрасно знаю, что это плохой момент. Она под адреналином, я в бешенстве от чужих рук на её талии, плюс этот чёртов банкет, полёт, ответственность за запуск филиала. В таких состояниях надо уходить в душ, а не в чьи-то глаза.

Но, видимо, часть моего мозга, отвечающая за «надо», в этот вечер ушла покурить.

Я киваю. Чувствую, как разговор провисает. Обычный, рабочий, безопасный диалог закончился. Дальше либо формальное «пойдём обратно, у нас банкет», либо то, что не вписывается ни в один мой распорядок.

Она шмыгает носом, нервно поправляет платье, пальцы скользят по ткани на талии. Глаза блестят от подкатывающихся слез.

Я делаю шаг ближе. Дальше ещё один. Нависаю над ней, но не прижимаю. Оставляю ей выход. Всегда.

— Соня, — тихо. Сам не понимаю, что хочу сказать. «Ты молодец»? «Тебе очень идёт это платье»? «Ты можешь идти в номер»? Всё сразу? Ни одно не звучит нормально.

Она поднимает голову, мы оказываемся на опасной дистанции. Я чувствую её запах, не этот отельный освежитель, а её собственный: что-то тёплое, едва сладкое, кожа, немного шампуня, что-то цветочно-ванильное. Я автоматически отмечаю, как у неё участился пульс, можно не щупать, видно по шее.

Она не отодвигается.

Это важный момент. Я не животное. Я чётко знаю: пока человек отходит, отворачивается, сжимается — ты стоишь на месте. Но она не сжимается.

— Это была не твоя вина, — всё-таки произношу. Поздно, но лучше поздно. — То, что было в зале.

— Я знаю, — отвечает она. — Просто… привычка думать наоборот. Понимаете?

Нет, не понимаю. У меня другая привычка, сначала виноват сам, потом ищешь внешние факторы. Но я понимаю, что у неё другой мир. И то, что я видел сегодня не единичная сцена, просто первая,