В чём я без конца пытаюсь себя убедить, в том, что Софья не нравится мне ни в каком виде.

— Да, ты должна выполнять мои приказы.

— Но извините, а если вам в голову придёт что-то такое, чего я выполнить не смогу или не хочу? — она возмущённо посмотрела мне в глаза.

— Тогда… тебе всё равно придётся это выполнить, — я натянуто улыбнулся.

— Что за бред, — она совсем осмелела.

— Давай проверим?

— Ну допустим.

Подошёл официант, я продиктовал заказ и когда он ушел, я указал Софье на пианино стоящее на небольшой круглой сцене:

— Иди туда и сыграй что-нибудь. Мне скучно, развлеки меня.

— Вы серьёзно? Я что, по-вашему, обезьянка?

— Ты, по-моему, много разговариваешь, тебе так не кажется?

— Хорошо, — она встала, подошла к сцене, на неё глянула администратор, потом на меня, я медленно кивнул и адмиша кивнула Софье.

Та поднялась на две ступеньки на сцену, подошла к инструменту, остановилась возле него и обернулась, посмотрела на меня. Я слегка развалился на стуле, показывая, что весь во внимании. Софья отодвинула немного стул, постояла, посмотрела на него пару секунд, а потом быстро села.

Сразу понятно — она не может не играть.

Как бы не хотела воспротивиться моему приказу, просто из вредности, но её желание коснуться клавиш — сильнее.

Я достал телефон направил на неё и в тот момент, когда она заиграла, включил запись видео. Пока она там что-то наигрывала, послал видео одному из своих контактов.

Пока Софья сидела за пианино и стучала по клавишам, принесли закуску. Я взялся за вилку. Проголодался реально. Ем, даже не смотрю в сторону сцены. Так, иногда кидаю взгляд, чтобы удостовериться, что девчонка всё ещё там. Но можно и не смотреть, просто слушать её странные мелодии.

Наконец мне надоело слушать это бренчание и я махнул рукой администратору. Та быстро подошла к Софье и музыкальная часть закончилась.

Нет, всё-таки не ценитель я фортепианного искусства, оно даже начинает раздражать.

— Вас не поймёшь, — послышался голос Софьи, она подошла и села напротив, взяла вилку и начала есть салат.

— Поиграла и хватит, вон и посетителям не очень понравилось, — кивнул на столики с людьми.

— Ну, да, конечно. Говорите за себя. И вообще, как Бетховен может не нравится?

— А кто это?

— Что, вы не знаете…

— Ладно, шучу, конечно, я знаю, кто такой Бетховен, глухой композитор, но это не значит, что я горю желанием слушать его.

— Вы очень невежественны, — возмущённо вздыхает.

— Ещё как. Скоро ты узнаешь мою настоящую невежественность, — я грозно посмотрел и Софья затихла.

9

Софья

После ужина в ресторане мы вернулись в огромный пентхаус.

Никогда не понимала, что можно делать одному человеку на территории такой огромной квартиры.

Но Нечаеву, как видно, здесь комфортно и кто я такая, чтобы его в этом упрекнуть.

— Можно идти? — спрашиваю демонстративно официально, когда входная дверь за нами бесшумно закрылась.

— Иди, — он махнул рукой и пошел подниматься по лестнице, в свои так называемые — покои.

Держа в руке сумку со своими вещами, я направилась в комнату, предназначенную для меня. Вошла, поставила сумку на ковер. Подошла к кровати и обессиленно упала на неё.

Это был очень долгий вечер. Самый долгий из всех вечеров в моей жизни.

Немного полежала на спине, перекатилась на бок. Смотрю в окно на огни в здании напротив. Вижу людей, как тёмные силуэты. У каждого, какие цели, дела… а я? Какие дела и цели теперь будут у меня?

Нехотя села на кровати. Нужно переодеться в удобный домашний костюм. Встала, подошла к сумке, присела, дернула молнию.

Переоделась, нашла пульт от телевизора, включила какой-то фильм. Выключила в комнате свет и легла в кровать.

Устала я что-то. Только легла, только укрыла себя одеялом, сомкнула веки и всё… неторопливо проваливаюсь в сон…

Что-то грюкнуло и зазвенело на кухне.

Я открыла глаза, сонно глянула на часы на телевизоре — три часа ночи.

Снова какие-то звуки, я испуганно подтянула одеяло и в этот момент услышала голос Давида:

— Со-офья-а! Со-офья-а! — кажется он пьян.

Я быстро села на кровати. Сон улетучился почти мгновенно. Дверь открылась и хлопнула.

В проёме стоит Давид. В руке у него бутылка. Он держит её за горлышко одними пальцами, неловкое движение и бутылка упадёт на пол. Но этого не происходит. Мужчина перехватил её другой рукой, сделал глоток, облизал губы, глядя на меня весело прищурился.

— Хочу сказать тебе, какой всё-таки подонок твой папаша, но знаешь, не он один… есть ещё один человек, который продаст тебя со всеми потрохами — это я, — говорит и пьяно лыбится, — Ты Софья — товар, а мы все — купцы. Понимаешь?

— В каком смысле? — я нахмурилась, убрала с глаз упавшую чёлку.

Не очень понимаю, кажется это бред сумасшедшего или просто пьяного человека.

— Пойдём на кухню. Мне что-то есть захотелось. В этих ресторанах нормально не наешься, дерьмовая еда… — он повернулся, чтобы идти в сторону кухни.

— Я хочу спать…

— А я сказал, пойдём на кухню, — обернулся и грозно глянул.

Пришлось вставать. Надела тапки и поплелась за Давидом.

Сон прошел, но и на кухню не очень хочется. Сейчас Давид вообще не кажется адекватным. Всякий раз, когда папа напивается, я стараюсь уходить и с ним по возможности не сталкиваться.

Я вошла. Давид сел за стойкой на высокий стул.

— Давай-ка, подсуетись, достань чего-нибудь, — он указал рукой, в которой бутылка в сторону холодильника.

Пришлось подойти, открыть. Достать один контейнер, заглянуть в него, там что-то похожее на греческий салат. В другом мясная нарезка. Я поставила перед Давидом. Всё это время он, молча за мной наблюдает.

— А вот интересно, если бы я тебя сейчас трахнул… он бы заметил…?

Медленно обернулась, встала возле холодильника.

— Да шучу я, шучу. Даже если бы и хотел — не могу, — развёл в сторону руки.

— Вы что — импотент?

Он засмеялся пьяным смехом.

— Этот твой язычок, он так и просится, чтобы его применили по другому назначению.

Снова повернулась к холодильнику. Я, конечно, не хочу, чтобы Нечаев сделал то, о чём говорит, но его слова и пугают и запутывают одновременно.

Не понимаю, что значит — не могу.

У него сейчас все возможности воспользоваться положением, но он говорит, что не может. Не то, чтобы я хотела, при всей своей привлекательности он мне не особо приятен. Просто, странные у него рассуждения. Что значит — не может?

— Давай