И вдруг его показали на Лондонском кинофестивале, а европейские критики просто обалдели и вознесли Карпентера на пьедестал. Как писала The Guardian: «Аплодисменты были оглушительными». Они увидели там намёки и на Хичкока, и на Леоне, и прочие цитаты. И поняли, что перед ними человек, который говорит с ними на одном языке. Да так, что американским критикам пришлось переобуваться в воздухе, и вообще теперь «Нападение» считается одним из главных боевиков 1970-х годов.

И да, начиная с этой картины он стал использовать для титров шрифт Albertus 1936 года, это я как старый полиграфист вам говорю. Можно ничего не знать про шрифты, но когда глядишь в мутный телевизор с декодером PAL/NTSC, куда воткнут VHS-магнитофон, становится понятно, что «это точно фильм того самого мужика-как-его-там». И это просто показатель того, что он не менее серьёзно относится к своим фильмам, чем какой-нибудь Вуди Аллен (его шрифт — Windsor Light). Типичный подход «авторского кино», как его бы сейчас назвали.

Дальше — больше. В следующем фильме «Хэллоуин» (1978) Карпентер умудрился проломить все стенки, которые возможно. Начиная с того, что он первым взял только что изобретённый «Стэдикам», который теперь есть у каждого блогера (в том или ином виде), и сделал завораживающе плавные, тревожные кадры, которые скоро станут стандартом для фильмов ужасов. Он сделал Зло неубиваемым и неискоренимым. В итальянских фильмах жанра «джалло», на которых базируется Карпентер, убийца всегда наказан, а всем зрителям разжёвывается, что маньяк был шизофреником или страдал маниакально-депрессивным психозом, который теперь зуммеры культивируют у себя под модным названием «биполярное расстройство», даже не понимая, про что они говорят. И его, маньяка, обязательно убивают.

Карпентер ничего не разжёвывает — он вводит понятие чистого беспримесного Зла, которое невозможно убить и уничтожить. Он же устанавливает тут новые стандарты музыки для хоррор-мувиз. Естественно, музыку он и написал, и сыграл сам. Более того, с него начались все американские «слэшеры» — и уже никак не кончатся. Потратив 325 тыс., он собрал 60 млн. Учитесь, детки.

А ещё он тут снял впервые прекрасную Джейми Ли Кёртис, теперь безусловную суперзвезду американского кино.

У Карпентера вообще прекрасный нюх на актёров, которые потом становились мегазвёздами. Сначала он снял Курта Рассела в роли Элвиса в телевизионной картине «Элвис» (где за него поёт Ронни Макдауэлл), и его номинировали за роль на премию «Эмми». А потом он берёт его в картину The Thing («Нечто», «Оно», «Тварь» и т. д.) в 1982 году, и Рассел становится мегазвездой 1980-х. Не случайно, когда Тарантино надо было воссоздать дух 1980-х, он взял Рассела в свою картину «Доказательство смерти» (странный прокатный перевод названия Death Proof).

The Thing — это реально нечто. В «Хэллоуине» мельком по телевизору крутят кино — «Нечто из другого мира» / The Thing from Another World любимого режиссёра Карпентера — Хоукса. Так вот: этот снятый по рассказу 1930-х годов «Кто там идёт?» фильм и стал основой для ремейка Джона К.

Тут режиссёр опять постулирует неубиваемое тотальное Зло практически библейского накала. Чумовые, отвратительные спецэффекты, которые задали планку всей индустрии фантастического кино — потому что все его находки так или иначе использовались всеми авторами вплоть до появления компьютерной графики, и никто не смог придумать ничего нового.

Благодаря тупости студии Universal фильм вышел позже «Чужого», но у Ридли Скотта совсем простенькие спецэффекты — тупо мужик в костюмчике от Руди Гигера. Гипнотическая музыка, которая заказана наконец у самого Морриконе. Только вся ирония в том, что Морриконе тут полностью копирует стиль самого Карпентера как композитора. Как правильно прожить жизнь? Чтобы для твоего фильма сам Морриконе копировал твою же музыку.

И открытый финал. Логично, что фильм стал культовым. До такой степени, что, как рассказывал мне видный русский геофизик Владимир Кирьянов, фильм обязательно смотрят учёные, перед тем как отправляться в Антарктиду, — на манер космонавтов, которые смотрят «Белое солнце пустыни».

Особо фильм смотрится на фоне пандемической истерики — «можно сжечь всех, но в ком-то обязательно останется „Оно“, и не угадаешь, в ком именно…»

С пророчествами у Карпентера вообще всё в порядке. Посмотрите They Live («Чужие среди нас», 1988). Что-то не то происходит в мире. Уличный проповедник кричит: «Они захватили нас, они контролируют нас, они наши хозяева, они повсюду…» По телевизору прорывается пиратское вещание: «Мы живём в искусственном состоянии сознания, напоминающем сон. Бедных людей становится всё больше. Гражданских прав и понятия „классовая справедливость“ больше не существует. Они создали общество подавления, а мы — ничего не подозревающие сообщники. Они хотят уничтожить средний класс…» По ночам под вертолётами люди в касках охотятся на несогласных и потрошат церкви — оплот сопротивления. А всё дело в том, что реальность можно увидеть только в особых чёрных очках, защищающих от воздействия сигнала.

Надевшим очки предстаёт правдивая картина — по улицам шастают уродливые инопланетяне, любой рекламный плакат или страница журнала транслирует лишь одно: «Подчиняйтесь, женитесь и размножайтесь, смотрите телевизор, никаких независимых мыслей, потребляйте, покупайте, спите, не думайте, оставайтесь в спячке, не задавайте вопросов». На долларах написано: «Это твой бог». Obey — подчиняйтесь. Это ли не слоган 2021 года? И со средним классом как-то слишком актуально. До пандемии это всё считывалось как протест против капитализма, и на карпентеровской надписи Obey в шрифте Twentieth Century Ultra Bold сделал себе имя и карьеру Шепард Фейри, средненький активист-левачок-художник. Теперь звучит провидчески. Obey. Stay Asleep.

Его «Побег из Нью-Йорка» вместе с «Безумным Максом» Миллера до сих пор стоит перед глазами каждого режиссёра, который собирается снимать антиутопию (она же — дистопия). Он сделал много короткого метра, в том числе и в русле собственного увлечения Лавкрафтом. После «Дитя Демона» / Pro Life 2006 года молчал четыре года, в основном занимаясь музыкой, в том числе и живыми концертами. Потом выпустил «Палату» — фильм крепкий, но никак не карпентеровский. И с тех пор не выпустил ничего.

На все вопросы отвечает: «Надоело».

Декамерон

В глазах российской читающей публики Пьер Паоло Пазолини ещё с советских времён весьма странный персонаж: гомосексуалист, коммунист, режиссёр, который снимал какие-то сексуально озабоченные садистские фильмы и которого убил на пляже гей-проститут. Есть глубокая несправедливость в том, что советские кинокритики десятилетиями долбили публике по голове фамилиями Феллини и Антониони, но старались с Пазолини особо не отсвечивать.

Я, конечно, понимаю, что не хотели, чтобы их тоже считали гомосексуалистами,