Ровные унылые ужасы вожди канала «Россия» ожидаемо превратили в русское садо-мазо. Мало им было ежедневного падежа ссыльных от истощения — они еще и красноармейцев заставили по детям стрелять. Мало утопления баржи с раскулаченными — все начальники голодных времен показаны раскормленными боровами. В желании изобразить красные власти фашистскими оккупантами канал заступил границу дозволенного массовым вкусом. Вполне приняв зверства и пролетарскую спесь синих фуражек, аудитория взорвалась в ответ на демонизацию буденовок со звездой: рейтинг первой недели 5,4 — это форменная катастрофа. Выбор постановщика, по всей видимости, диктовался успехами г-на Анашкина в переносе на экран софт-порнографического сюжета «Кровавая барыня» (о Салтычихе). Хроника национальных бедствий все же требует известного такта, а режиссер куда более преуспел в окультуривании насилия и секса. Последнего у Яхиной оказалось маловато — и краткое упоминание о похотливой Настасье расползлось в сквозную линию Ю. Пересильд в галифе и махновской папахе. Если в теплушках люди мыкаются — надо в штабном вагоне для контраста окороками сверкать. Написано же у автора: «сливочная кожа пышного бедра» — у кого в цеху бедро сливочное? Где Пересильд? Подать ее сюда.

В Госфильмофонде сохранилось кино, когда-то снятое у нас немецкой оккупационной администрацией — как падлы-большевики мучают трудовой народ. Народ мучился, терпел, брел по снегу в Сибирь, но под конец было ему счастье: пришли немецко-фашистские освободители. Единственным отличием этого шедевра от фильма про Зулейху было то, что в нем большевиками правили злые евреи.

В романе Яхиной, кстати, разночтений не нашлось. Уполномоченный ГПУ по Красноярску Кузнец носил имя Зиновий и относился к тому же этносу, что и все Зиновии, все Кузнецы и половина уполномоченных ГПУ. Но авторы, явив крайний размах в разжигании социальной розни, оказались много щепетильнее в национальном вопросе. Товарища Кузнеца играет Роман Мадянов — по всем статям уж никак не Зиновий. Толстый еврейский чекист, парящий ножки на палубе тюремного катера с зэками, — это был бы перебор. Улицкая бы не одобрила.

Геббельсовская пропаганда оказалась честнее. Это если кому-то уж так уж хочется всей правды.

Крылья Советов

«Чкалов», 2012. Реж. Игорь Зайцев

Качели в яблоневых садах.

Девичьи потягуси после ночных посиделок.

Воздушное лихачество за милую улыбку.

Задирательства, хохотушки, стежки да рожки, деланый гнев батьки-командира и комический номер учлетов с накладными крыльями и топотухой — идея стилизовать похождения Чкалова под курсантские комедии типа «Горячих денечков» и «Пятого океана», каких в середине 30-х снималось ровно половина от тогдашнего репертуара, была выдумкой на миллион. Ссора лучших друзей за девушек в беретке, не по адресу доставленная сердечная корреспонденция, букеты в урне и беготня за избранницами были идеальным событийным пунктиром для фильмов о солнечном советском пубертате. Конечно, всей этой любовной канители следовало предпослать жесткий титр, на который авторы не решились и в конце: «Треть героев картины — Чкалов, Анисимов, Леваневский — погибнет на испытаниях. Еще треть — Алкснис, Туполев, Гроховский, Поликарпов — попадет под Большой Террор. Остальных ждет Война. Но пока они строят самое счастливое и дерзкое общество на свете, и не надо мешать им дурачиться». Пусть шалят — драмы им история и так уже отвалила щедро, а припасла и того больше.

Все бы ничего, да режиссер Зайцев тяжеловат в легком жанре — видно это было еще на «Каникулах строгого режима». На мюзикл, комедию, просто водевильный переполох нет у него ни хорошего композитора, ни сценарного скетчиста, ни элементарного знания классики — синхронного закуривания и затаптывания бычков, надписи «СССР» на всех самолетах, портретов Ворошилова (обязательно Ворошилова!) и дебелых блондинок (непременно блондинок!) в мужских головных уборах. А на сплошном бенефисе годных для комедии артистов Дятлова и Мерзликина далеко не уедешь — хоть бы им и даны в усиление военлет Михалыч и зампотех Никодимыч (сам Герой Советского Союза М. М. Громов в исполнении Александра Коршунова и ветеран музкомедии Андрей Анкудинов). Зато налицо провал с предметом соперничьих воздыханий и будущей чкаловской женой: актрисе Светлане Фроловой на фильме 42 года и на искомое чудо в кудряшках она не тянет, сколько ни причесывается в первых сценах под Гурченко. Условный жанр, на который легко списать все неточности в одежде, несуразицы в диалогах и топорную бутафорию, не клеился никак, и в конце первой серии его бросили, как зайку хозяйка, а режиссер «Есенина», «Тобола» и «Диверсанта-2» Зайцев принялся за то, чем был занят всю жизнь — за кино о хулиганах. И Есенин у него был хулиган, и диверсанты хулиганы, и «Тобол» набит хулиганами от царя Петра до поручика Ваньки Демарина. И товарищу Чкалову на роду было написано в хулиганы, тем более что так его и представлял Сталину нарком Ворошилов.

Оставшиеся семь серий хулиган Чкалов только и делал, что приземлялся за столом. Пил со Сталиным, Козловским, экипажем, цыганами, другом Анисимовым и собственным отражением в зеркале. Уже за первые шестнадцать минут фильма ухитрился заработать семнадцать суток губы, а в последующих редко обходился без новых — если бы честно отсидел все, то наел бы ряху вдвое шире, чем у артиста Дятлова, у которого она и так немаленькая.

Прочее экранное время посвящено лихачеству, удали и борьбе с репрессивным государством. Как-то упускается из виду, что конструкторы тех лет гнали взагон, а летчики гробились насмерть не для рекордов, а для тестирования возможностей людей и машин перед зреющей с каждым годом войной. Реальный, а не водевильный Чкалов доказывал, что воздушный бой будет вестись на сверхмалых высотах, и пилоты обязаны готовиться к маневру в опасной близости к земле. Соратники позже говорили, что многие открытые им фигуры активно использовались в завтрашних боях. Ради этого было все — и Сталин с его свирепствами, и потери на испытаниях, и «сырые» модели, и сверхскоростные запуски в серию. В фильме же герой с побед, свершений и задорных осоавиахимовских блондинок уходит в штопор, декаданс, репрессии и развратных брюнеток, преподающих танго, — что для Есенина, может, и годится, а для Чкалова одно непотребство.

Многое объясняет тот факт, что фильм делался еще в дорубежном 2012-м, когда враг был неочевиден, армия в кино выглядела сборищем дебоширов, страна — заблудившимся переростком, а вопросы блондинок и брюнеток казались первостепенными. Уже через два года вернулся тонус 30-х, когда военлеты лихачили для дела, а не для баб, изобретатели роняли очки, но были любимы за порыв, а в конце все разлетались по дальним округам,