Файзиев, исстари склонный к беллетризации истории, резонно сочли: если уж правим диснеевскую сказку реализмом — так характерам положено меняться, а абсолютной правды в гражданской сваре не бывает. Ангелы и бесы рассыпались по враждебным лагерям поровну — причем одинаковыми психами показаны командир безнадежного бунта полковник Перхуров и его подавитель краском Геккель. И если назвать их уродами вольно лишь вымышленным персонажам, их и следует выдумать — как выдумали авторы озверевшего на своих штабс-капитана Крушинского и в той же мере озверевшего на своих предВЧК Сычева (да-да, того самого юнкера Володю, каков оборот). Двух артиллеристов, чья затяжная распря за барышню повергнет в прах и город, и страну.

Славные и вечно юные артисты Бардуков (Володя), Чурсин (князь), Табаков (лизин брат Миша) и сама принцесса-греза Любовь Аксенова (Лиза), обреченные, казалось, до самой смерти воплощать инфантильный наив новых времен, в кои веки играют взрослые роли растущих, трезвеющих и тихо мрачнеющих людей — на глазах разматывающего историческую цепочку чекиста Воронова в исполнении с детских лет взрослого артиста Добронравова, чье имя причудливо рифмуется с первой жертвой ярославского мятежа предисполкома Доброхотовым. Вождю заведомо обреченной бучи Перхурову авторы поверх усов приделывают непропорционально длинный нос — возводя его генеалогию аж к самому Сирано де Бержераку (тоже убивец был знатный). Образ Прекрасной Дамы, которую рвут пополам белый и красный рыцари, слишком толсто намекает на Россию вообще — но избранный романтический жанр искони слаб до избыточной символики, а Аксенова в роли Родины чудо хороша и даже слегка комплиментарна.

Гражданская смута — тема слишком болезненная, чтоб доверять ее дуракам твердых политических убеждений, хоть красных, а хотя бы и белых. Сегодня убеждения клонятся к универсализму русского гражданского мира — и авторы «Мятежа» впервые за полвека (со «Служили два товарища») высказываются на эту тему человечно, глубоко и притом же так романтически увлекательно.

Как в романах, почти все умрут. Как в жизни, кое-кто выживет.

Потомки выживших сумеют сочетать трезвость взгляда с пылкостью изложения.

Все, чего нам сто лет не хватало.

Тамбовский волк тебе товарищ

«Жила-была одна баба», 2011. Реж. Андрей Смирнов

К 100-летию антоновского мятежа

Андрей Сергеевич Смирнов сильно не любил социализм.

Он и сейчас не любит, а тогда особенно.

Другие режиссеры, кто не любит социализм сегодня, с безопасного расстояния, убеждают себя, что и тогда занимали позицию. Многие верят. Хотя вся позиция сводилась к кислой мине при получении государственных наград. Твердый антисоветский фронт держал за всех один Андрей Сергеевич.

Советская власть его настроений сначала не опознала, а потом было поздно: Смирнов снял «Белорусский вокзал», на котором плакал Брежнев, а песня десятого десантного стала маршем почетного караула. К тому же поздняя Советская власть крайне почитала отца Андрея Сергеевича — первооткрывателя Брестской крепости Сергея Смирнова, и не хотела ссориться с семьей. У нее к старости уже был примиренческий настрой.

Успех «Вокзала» обещал многое, но фильм вышел в год съезда КПСС, и кому-то из умников захотелось побаловать делегатов новинкой. Дом кино закрыли для всех, кто не делегат, и объявили со сцены, что режиссер-де посвящает фильм съезду. Следом вышел сам режиссер и честно сказал, что видал в гробу и съезд, и партию, и светлое социалистическое завтра, а заодно и всех присутствующих, выгнавших кинематографистов из их лубяного домика. Так за все время социализма не мог и не смог никто (прописью: никто).

Он тотчас попал из триумфаторов в опалу, снял до конца строя всего два фильма — зато озлился лицом и стал отличным исполнителем ролей сердитых интеллигентных отшельников. Когда Глебу Панфилову на «В круге первом» понадобился артист играть заключенного инженера Бобынина, который перед министром Абакумовым не встал, потому что в плену сидел перед Герингом, и перед Абакумовым сидит, и разницы меж ними не видит, — Смирнов был стопроцентным попаданием в роль. «Я вам нужен, а вы мне нет», — это фактически было его кредо, и заявлял он это при СССР с той же желчной гримасой, что и после.

Поэтому фильм о стихийном сопротивлении въедливых мужиков социализму был для него программным, личным.

Конечно, под бабой, которую попеременно насилуют красные, зеленые и муж-долдон, понималась Россия, мужем битая, врагами стреляная и попами дуреная. И конечно, требовалось много чувства и умения режиссера и актрисы, чтобы столь расхожий образ не выглядел плоско. Актриса нашлась — простодушная и насупленная Дарья Екамасова, и добрая, и ухватистая, и чуть соловая от лихой жизни, и всяко усталая; устанешь тут.

Антоновский мятеж, как и любая крестьянская война, запомнился зверством с обеих сторон — но Смирнов решил ограничиться взаиморасстрелами, чтобы не множить самоигральные садистские сущности, на которых выезжают режиссеры-шарлатаны. Много ли умения надо, чтоб шокировать людей кадром сожжения живого человека? Поэтому лютостью сторон не злоупотребляли: и так в той истории хорошего мало, а если вглядеться, то и вовсе нет.

Жила, значит, была баба Варвара. Бедовала при царях, огребала плетей от свекра при земствах, валяли ее гулевые по овинам в смуту, детей от кого попало несла, радовалась мало и чаще песне. Раньше схожие роли играла Нонна Викторовна Мордюкова — но тут нужен был типаж пожиже и повиктимней, у мамы Нонны, если что, и на оглоблю налететь было недолго, и даже Шукшин в «Они сражались за Родину» с фингалом ходил.

Большевики, объявив себя защитниками труда, счастья деревне не принесли, а сорок лет грабили ее труд в пользу обороны. Деревня на их реквизиции взбрыкнула: возглавил мятеж разночинец поручик Антонов, а подавлял тамбовский предгубисполком прапорщик Антонов-Овсеенко. Два Антоновых, ведущих друг на друга народ за народное счастье — это и был наилучший образ гражданской войны, дикой и беспощадной. Допотопной песней «Трансвааль-Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне» в исполнении вселенского отшельника Юрия Шевчука закончил мятеж и Смирнов, носитель самой-разнаисамой распространенной в России фамилии.

Недруги наши считают, что фамилия эта — знак русского покорства, потворства, подчинения и раболепия.

Ага. Верим-верим.

Взять хоть Андрея Сергеевича — послушней да покладистей днем с огнем не сыщешь.

Кто сказал «мяу»?

«Мурка». 2016. Реж. Антон Розенберг, Ярослав Мочалов

Чекистское кино не бывает без граммофона.

Если товарищи заходят в шалман в коже и с наганом, то там сначала бахрома с граммофонной трубой, а потом зеркала от пуль трескаются. Это правило жанра, оно сто лет не нарушалось, к чему начинать. Граммофон будет в десятой серии, все останутся довольны.

Теперь, когда разобрались с главным, можно перейти к частностям. В