Замечали, как буквально с музейного гардероба только что пришедшие посетители начинают вести себя более сдержанно, говорить тише и спокойнее? И наоборот, при выходе из экспозиции в том же гардеробе голоса посетителей обретают прежнюю силу. Особенно ярко это проявлено в детских экскурсионных группах. Вспомните себя ребенком в музее. Чем ближе к окончанию визита, тем сильнее рвется наружу наш внутренний чертенок. А в момент выхода хочется как можно быстрее бежать на улицу и беситься с друзьями, чтобы выпустить накопленное за время экскурсии напряжение.

Но до окончания еще далеко. Вот мы проходим билетный контроль и уровень звуков вокруг продолжает снижаться. В коридорах между залами, как правило, дышится легче, здесь как будто еще можно разговаривать обычным голосом. А в залах с произведениями искусства мы замолкаем совсем, только изредка перешептываясь при необходимости.

Эта звуковая завеса, которая падает на нас от входа в музей и до приближения к экспонатам – образцовый стандарт музейного этикета.

Музей – общественное пространство, крайне важно, чтобы люди здесь не мешали друг другу и относились уважительно к чужому желанию побыть наедине с искусством. Кстати, часть посетителей ходят на выставки именно для того, чтобы побыть в тихом, красивом, нетривиальном для их привычной жизни месте. Это их заряжает.

Но у этой нормы есть и обратная сторона. Если кому-то тишина вокруг помогает сфокусироваться, то у другого человека соблюдение этикета забирает все силы, создает то самое напряжение, которое так хочется выплеснуть. И выдержки уже не хватает, чтобы думать и анализировать то, на что смотришь.

Питер Пауль Рубенс. Мелеагр дарит Аталанте голову калидонского вепря, 1599. Пинакотека, Мюнхен; Джозеф Мур. Музыкант, 1867. Йельский центр британского искусства

Есть только одна каста людей, которые имеют право разговаривать в этих тихих залах в полный голос. Это экскурсоводы. То есть получается, что «простым смертным» разрешено только молчать, созерцать и думать. А если ты экскурсовод, то ты можешь не стесняться и сотрясать воздух. Почему? Потому что именно твои суждения – правильные?

И тут несчастные зрители, которые тратят огромное количество энергии просто на соблюдение правила тишины, оказываются вдвойне подавленными экскурсоводами. В этот момент наше подсознание может сделать такой вывод: «Музей – это чуждое место, которое подавляет мои чувства и эмоции. Здесь я не могу выражать свои мысли и суждения, это могут делать только те, кто уполномочен знать и давать правильные ответы».

Какую же невообразимую волю надо проявить этому типу зрителей в музее, чтобы продолжать ходить на выставки, стараясь хоть что-то наконец понять или иметь возможность говорить!

Мы все бываем то в одной, то в другой категории зрителей как поочередно, так и одновременно. Я, например, очень ценю минуты покоя и уединения с искусством. Но я также часто была и бываю до сих пор подавлена этикетом тишины в музеях. Порой стоишь у экспоната с другом или собеседником, начинаешь обсуждать произведение, а тут где-то сбоку появляется смотрительница зала и шипит на тебя: «Потише, пожалуйста». А если вдруг твоих собеседников у экспоната набирается больше трех-четырех, то тебя и вовсе могут попросить «перестать вести экскурсию» и спросить, имеется ли лицензия на подобную деятельность.

Таким образом музеи как будто закрепляют за собой монополию на правильное понимание и интерпретацию искусства и превращаются в места готовых ответов, а не личных поисков и размышлений.

Я не призываю к демонстрациям у зданий музеев по всему миру под лозунгами «Хватит думать за нас!», «Искусство для людей, а не экскурсоводов!». Но вы вполне можете провести эту акцию у себя в голове, пересмотреть свои музейные паттерны и в следующий раз при посещении экспозиции «хакнуть систему» ненасильственным путем.

Например, если вас угнетает музейная тишина, возьмите с собой наушники и включите подходящую музыку. В крупных музеях искусства часто есть кафе, где можно перевести дух даже внутри экспозиции. Попить кофе, спокойно обсудить увиденное и после перерыва вернуться в интересующие залы. Кстати, больше возможностей для творческой самореализации во время посещения выставок вы найдете как раз в музеях современного искусства по всему миру. Это легализованная опция «выпустить пар», снять напряжение и осмыслить увиденное.

Эдуар Мане. Завтрак на траве, 1863. Музей Орсе, Париж

Также не стоит бояться обсуждать искусство и размышлять рядом с произведениями. А если к вам подойдет смотрительница и попросит говорить потише, извинитесь и поинтересуйтесь: какая из работ в зале или в музее ей нравится больше всего? И, скорее всего, вы удивитесь, насколько неожиданными и разными могут быть предпочтения у смотрителей залов. Ведь эти люди смотрят на искусство каждый день.

У меня было много разных разговоров со смотрителями в залах крупных и маленьких музеев о великих картинах и малоизвестных произведениях. Однажды я пришла с подругой на выставку печатной графики. Остановившись у одной работы Хуана Миро, я начала разглядывать, как мне с первого взгляда показалось, полную абстракцию. Но вот мой взгляд зацепился за деталь, похожую на женскую грудь. А одно из главных правил понимания искусства звучит так: если тебе кажется, что где-то изображена грудь, попа или пенис – тебе не кажется.

Я начала искать, кому на картине принадлежит эта грудь. Как вдруг увидела женщину с младенцем на руках. Дальше – больше: рядом с ней оказалась изображена семейная пара с ребенком, а по другую сторону – беременная женщина. Я была в восторге! Картина, которая вначале выглядела как бессмысленные брызги, оказалась сюжетной. Хуан Миро показывал на ней путь человека от нахождения в утробе до предподросткового возраста.

Я сразу же позвала к себе подругу и помогла ей увидеть эти детали, так ловко замаскированные под «обычную абстракцию». Подруга была в восхищении. Потом к нам подошла смотрительница зала и прямо спросила: «Девочки, а вы что-то здесь видите? Расскажите мне, а то я уже два месяца тут сижу».

И вот мы уже втроем обсуждали эту картину, получая огромное удовольствие от обнаружения новых деталей. Каждый находил то, что не замечали другие, дополняя общее понимание замысла художника. Для нас тогда Хуан Миро перестал быть непонятным сюрреалистом и стал увлекательным собеседником, а лично для меня вообще превратился в одного из любимых художников.

Сандро Боттичелли. Девы с младенцем со святым Иоанном и ангелом, 1490. Национальная галерея, Лондон; Франц Ксавер Лампи. Портрет Анны