Как Кронос, Смерть, Мельмот Скиталец или Мальдорор.

Как будто злой демиург остановил мгновение и заставил героев гореть навеки в адском пространстве полотна.

Ты, сценарист-провокатор и режиссер-постановщик в одном лице, ухватил красный стяг, потрепанный и рваный. Потерявший древко. И, судя по всему, уже не раз переходивший с ожесточенными боями из рук в руки.

О чем свидетельствуют следы крови на фрагментах баррикады: заборе, бочках, досках…

На брусчатке.

На стенах городских домов.

На одежде героев.

Даже небо в кровавых пятнах.

И в густом дыме пожара![2]

ЛИХИЕ ПАРНИ

А кто вы, пуляющие из пистолетов лихие парни? Идущие «на бой последний, бой кровавый»?

Революционеры?

Кто вы такие, мятежники Голополосова?

Олицетворяете ли Добро? Светлые силы? Как, например, матросы в апокалиптической битве с врагом на полотне «Оборона Севастополя» художника Александра Александровича Дейнеки.

Присматриваюсь.

На вид — восставшие из гробов жмурики. Вусмерть пьяный сброд. Психи из дурдома. Припадочные.

Банда головорезов-к аннибалов из картины Теодора Жерико «Плот „Медузы“». Вон у главаря под ногами аж корабельные доски видны.

Своему пулю засадили в спину…

«Белогорячечники»? Бесноватые?

Заушильники и заугольники?

А скорее всего, все вместе взятые.

Коллективное тело!

КТО С КЕМ ВОЮЕТ?

Вопрос: кто и с кем воюет в «Борьбе за знамя»?

За один и тот же красный флаг. (Что следует из названия картины.)

Кому достанется, тот и победил?

Кадетам и жандармам сей стяг на фиг не нужен.

То есть воюют свои со своими. Две команды. Как в старинной русской народной игре в лапту. Она же игра в хлопту (от хлопок, выстрел). Или же как в родственной лапте — игре в знамя!

Только вместо биты и мяча — пистолеты и красное полотнище.

ДОГАДАЙТЕСЬ

А где же Свобода?

Отдала знамя и слиняла?!

Ничего себе.

Нет-нет. Она где-то рядом. Мы же слышим ее шорох. Чувствуем запах. Но где?!

А ну-ка догадайтесь!

За рамой, господа, за рамой. Вот-вот вернется.

Все просто.

Послушайте: Свобода воюет за другую команду. И Зло лишь временно овладело стягом. Русская Марианна вот-вот добьет противника.

Смотрите, скольких уже укокошила!

И…

И наступит у нас СВОБОДА-РАВЕНСТВО-БРАТСТВО!

КЛОКОЧУЩАЯ ЯРОСТЬ

Произведение являет собой апофеоз разрушения: знамя-руина, баррикада-руина, город-руина…

Толпа-руина.

Весь мир — развалина!

Тут, пожалуй, настал момент процитировать Виктора Гюго: «То было создано вдохновенным порывом клокочущей ярости».

Да, да, «Клокочущая ярость» — вот правильное название для данного опуса. Но, пожалуй, оставим неправильное «Собачья свадьба и „Свобода, ведущая народ“».

II. Философия общего дела, или Что хотел сказать этим автор

Климент Николаевич Редько

Я строю… из динамита.

— Климент Редько

«ВОССТАНИЕ»

Замечательный коллекционер русского авангарда Георгий Дионисович Костаки рассказывал: «Я ведь раньше собирал малых голландцев. Прихожу как-то домой, смотрю на своих голландцев, вижу: все они серые, тусклые, бесцветные. Мне тоскливо так стало. Продал голландцев, стал собирать русский авангард: Кандинского, Шагала, Малевича… Потом подумал: в каждой армии, кроме генералов, есть еще полковники, майоры, лейтенанты…»

Климент Редько. Восстание, 1924–1925

Дионисий. Спас в силах, ок. 1500 года

Одним из блестящих офицеров вышеозначенной армии был художник Климент Николаевич Редько. Картина «Восстание» Редько, висевшая над кроватью Георгия Дионисовича, в свое время (начало 1970-х) произвела на меня ошеломляющее впечатление. Впрочем, и нынче продолжает производить каждый раз, когда я останавливаюсь перед ней в Государственной Третьяковской галерее.

НЕЕВКЛИДОВ МИР

«Восстание» — картина-вспышка, картина-взрыв. Акт Творения.

Пространство расширилось (или, наоборот, на выбор, сжалось). Во тьму образовавшейся пустоты проник Свет. Родился Универсум.

Только ленивый не отметит связи «Восстания» с иконописной традицией (кстати, автор картины и начинал как иконописец). Если вкратце, религиозные аллюзии выглядят приблизительно следующим образом: геометрия произведения напоминает композицию ключевой, центральной иконы иконостаса «Спас в силах». Ромб, вписанный в круг, который, в свою очередь, вписан в квадрат. Схема, обозначающая Вселенную, укреплена двумя пересекающимися диагоналями, ориентированными на четыре стороны света. И уносящими благую весть в Универсум. Картину буквально разрывают центробежные потоки Света.

Красный цвет в ромбе-квадрате — пламенеющий огонь — символизирует божественную энергию. Тени отсутствуют. Взамен есть пятна вселенского мрака. И оживки — всполохи Света. Нет привычной перспективы. В окно мира глядит не ренессансный одноглазый Циклоп. У зрителя «Восстания» много глаз. Он, «исполненный очей», созерцает открывшийся ему мир одновременно с разных точек зрения, вооружаясь время от времени космической лупой. Перед ним неевклидов мир: масштабы изображений свободно варьируются, что создает пространственные ямы.

Мир не видится, а мыслится в картине. Назовем данный метод умным видением.

ИЗ ПРЕДВЕЧНОЙ ТЬМЫ

Герои буквально влились в картинное пространство сверху, из непроницаемой предвечной Тьмы Роберта Фладда, втащив с собой прилипшие черные клочья мрака (не бесов ли?). В верхнем углу ромба, на границе видимого мира с запредельным возвышается Страж порога. Персонажи на полотне представлены иерархически: главные побольше, второстепенные поменьше, что характерно для древних изображений.

В центре картины мы наблюдаем Теофанию. Только вместо Спасителя явлен вождь «Восстания» — Владимир Ильич Ленин. Всполохи Света за плечами Ильича можно легко принять за ангельские крылья и хитон. Он изображен не как революционный вождь, а как регулировщик-милиционер.

Ленин-Спаситель окружен прочими «святыми» деисусного чина революции, каждого из которых можно узнать в лицо: Лев Троцкий, Яков Свердлов, Иосиф Сталин, Григорий Орджоникидзе, Анатолий Луначарский, Надежда Крупская, Михаил Калинин… «Спаситель», кстати, озарил Сталина Светом как Сына — Преемника общего дела.

Далее следует вся прочая массовка — рабоче-крестьянские бойцы. С оружием и без. Движущиеся пешком и на автомобилях. Против них выдвигаются из мрака углов квадрата едва различимые призраки — слуги Врага общего дела. В картине царит апокалиптический дух. Последняя решающая схватка Добра и Зла? Или Зверя со Зверем?

ЭВРИКА!

Что за пространство высветила вспышка Света?

Поначалу зритель принимает множество черных прямоугольников за потухшие окна домов. И решает, что творец изобразил мир урбанистической паранойи, не имеющий пределов. В следующую секунду нашего наблюдателя гложет сомнение; уж больно похожа на колумбарий эта бумажная архитектура. И тут его осеняет мысль, что он смотрит на черные прямоугольники не сбоку, а сверху. И что дыры эти смахивают на могилы.

Он вспоминает, что Редько учился у художника-космиста Николая Рериха. И что маэстро наверняка рассказывал ученику о гениальном чудаке Николае Федоровиче Федорове. О его диковинной книге «Философия общего дела».

Ученик, без сомненья, хорошо запомнил, что целью проекта общего дела Федорова является воскрешение техническими средствами всех умерших на