Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 108

Залив Петра Великого. Остров Русский

Горы Приморского края стянуты в один гранитно-базальтовый пояс – Сихотэ-Алинь. Его нерезкие, поросшие тайгой хребты тянутся почти параллельно на тысячу километров с северо-востока к юго-западу. В южной части от Сихотэ-Алиня разбегаются многочисленные отроги, один из которых образует полуостров Муравьева-Амурского и острова к югу от него. Тут и расположился город Владивосток, столица Приморья.

Берега обрывисты и скалисты, изрезаны многочисленными бухтами. Крестный отец Владивостока граф Н. Н. Муравьев-Амурский, как видно, мечтал утвердить здесь новый Царьград, центр православной империи, и поэтому заливам, проливам и островам были даны имена, наполненные царственным величием. Бухта, глубоким изгибом врезающаяся в берег в самом центре Владивостока, называется Золотой Рог, как знаменитый залив в Константинополе. Из Золотого Рога корабли выходят в пролив Босфор Восточный и далее в залив Петра Великого, за которым открываются уже просторы Японского моря.

Босфор Восточный отделяет от южной оконечности полуострова группу островов, названных почему-то архипелагом Императрицы Евгении. Самый крупный из них – остров Русский. Протяженность его с севера на юг и с запада на восток – около 15 километров. Весь он изрезан бухтами и заливами.

Мост, который соединил Владивосток с островом Русский, в бытность мою на Дальнем Востоке еще только строился. От пристани на берегу Золотого Рога отплывали на пароме. Тихоокеанский ветерок быстро сдувает влажную владивостокскую жару. Открывается рейд. С трех сторон крутые берега, по которым раскинулся город. С четвертой стороны – море и корабли, корабли, корабли. Через полчаса мы на острове Русский.

Остров гористый, его гранитные осыпи поросли лесом. Хоть называется он Русский, но пейзажи здесь русскому глазу непривычные, японо-корейские. Растения для нас экзотические: ильмы, мелколиственные клены, аралии. Даже березы невысокие, раскидистые, выглядят как на японских гравюрах. Все это очень живописно. Сверху, с горы Русских, видны внутренние озера, пляжи и бухты. И бесконечные тихоокеанские дали.

На вершине в зарослях высоких трав греются на солнце два береговых орудия. Огромные стволы, высовывающиеся из гигантских вращающихся башен. Внутри, в скале, – устрашающее сооружение: шесть этажей, лифты, казармы, снаряды, подъемники. Перед нами Ворошиловская батарея, главная и самая, наверное, впечатляющая часть системы береговой обороны Владивостока. Система эта, раскинувшаяся на континентальном берегу и на островах, в целом называется Владивостокская крепость.

Первые укрепления на Русском были возведены в 1880-х годах для прикрытия входа в Босфор Восточный. Строительство новых фортов и батарей продолжалось более полувека. Ворошиловская батарея была врезана в эту гору в 1930-х годах. Среди местных жителей бытует легенда, что установленные здесь орудия были сняты с таинственно и трагично погибшего в 1916 году в Севастополе линкора «Императрица Мария». На самом деле эти башни со стволами 305-миллиметрового калибра украшали когда-то другой корабль – линкор Балтийского флота «Полтава», разобранный в 1920-х годах.

Сейчас эти орудия выглядят спокойно, мирно. Под ними, в подземных казематах, музей. Стволы смотрят в океанскую синь.

Японское море. Пролив Лаперуза

На остров Сахалин можно прилететь на самолете, можно добраться по железной дороге и морским паромом от порта Ванино. Но наилучший путь – из Владивостока на корабле. Два-три дня: Японское море, пролив Лаперуза, залив Анива, порт Корсаков. Здесь, в заливе Анива, в октябре 1806 года бросил якорь бриг «Юнона», всем известный по опере Алексея Рыбникова на стихи Андрея Вознесенского «Юнона и Авось».

Море есть море, и оно всегда одно и то же. Его неистощимое однообразие рождает в нас поэтические ощущения. Описать море можно только в стихах:

…А утром уходил Владивосток

в туманное и влажное пространство,

где нет ни Вас, ни берега, ни скал…

В небытие, должно быть. Я искал

страничку с Вашим адресом. Напрасно.

Поэтому я к Вам пишу – туда,

куда не ходят письма и откуда

не ждут ответа. Моросит. Простуда

мне обеспечена. Кругом вода.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Сейчас идем проливом Лаперуза.

Тем самым. Тихо. Сумерки. Вдали

я вижу край японския земли,

и маячок, как зернышко арбуза,

чернеет на чуть видимом мыске.

В нем луч – фонарь эпохи Карафуто.

Как странно, что – о Вас. Ведь наяву-то

о Вас не вспоминалось. На песке.

Чем дальше мы, тем души наши ближе.

Закон исхода. Дальше, чем теперь, —

нам никогда не быть. Крылечко, дверь,

ступеньки… Там встречают… Кто? Не Вы же!

Не Вы. Вам не понять. Поднять рукав,

закрыться от луча, в ворсинки тычась…

За десять тысяч верст! За бездну тысяч

мгновений! – Вдруг вот эта близость. Встав

сегодня с левой, я хлебнул из фляги.

В ней было – что всегда. Еще на раз

осталось. Я не помню Ваших глаз.

Наверно, серые. Конец бумаге.

Я Вас… Я к Вам… Простите. Лабуда.

Да вы и не прочтете. Лбом об правду.

Сойду на берег – в никуда отправлю.

И сам отправлюсь. Дальше. В никуда.

Куда ж нам плыть? Шар всюду одинаков.

Я видел Вас… Или не Вас… Строка

уперлась в краешек листка. Пока.

Двадцатое июля. Рейд. Корсаков

Южный Сахалин. Сусунайская долина

Вот он, Сахалин! Необыкновенная земля. Остров парадоксов. Ни Чехов, ни Дорошевич, ни Михаил Танич с его знаменитым «Ну что тебе сказать про Сахалин?» при всем различии их художественных подходов и уровня талантов не смогли изобразить странную специфику чудо-острова. Тут все то же самое, что везде, но все не такое, как везде. Трава растет по обочинам дороги обыкновенная, по имени лопух, только высотой в полтора человеческих роста, и стебель ее толщиной с руку. А деревья по имени дубы, наоборот, маленькие, ниже лопухов, и листья у них совсем не дубовые, а какие-то грушевые… Или вот эти

Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 108