Слева на пустыре тяжело ухал копер, забивая в землю бетонные сваи. Машинист копра, молодой парень, устроившись на широком сиденье, один управлялся с этой машиной, от могучих ударов которой сотрясалась земля.

Я долго стоял, смотрел, как двигалась и дышала гидравлика копра.

По дороге мимо меня одна за другой проходили машины – самосвалы с гравием и песком, цементовозы, покрытые светло-серой пылью, длинные тяжелые панелевозы, автокраны.

В центре территории высился завод с кирпичной трубой, длинными навесами, наклонными галереями, круглыми бетонными башнями высотой в десятиэтажный дом и огромной вращающейся печью – я как-то видел такую же на цементном заводе. В распахнутые ворота уходил железнодорожный путь.

Не раздумывая, я направршся прямо к прорабской – зеленому вагончику, стоявшему на отшибе. Не первый раз я видел стройку и знал примерно, где что находится.

За столом, сколоченным из свежеструганных досок и заваленным чертежами, сидел на длинной лавке человек лет двадцати восьми в серой на молниях куртке и вертел в пальцах маленькую логарифмическую лршейку.

Он взглянул на меня. И я уловил в его глазах недоумение. Видно, тоже принял меня за девушку: подал мне табуретку, сказал, что он старший прораб и что зовут его Олегом Ивановичем. Обращаясь на «вы», спросил, сколько мне лет, где я учусь. Потом взял мое свидетельство и вдруг покраснел.

Я прикинулся, что ничего такого особенного не заметил, рассматривал стены прорабской с графиками и списками.

И прораб, видимо, решил, что казус исчерпан.

– Значит, решил стать строителем? – уже другим тоном спросил он, продолжая внимательно меня разглядывать. – Что умеешь делать?

– Шел… увидел трубу…

– А-а… Это, конечно, аргумент… Зазвонил телефон. Он снял трубку.

Я слышал, в трубке кто-то быстро-быстро заговорил.

– Да-да, был такой разговор в обкоме, – спокойно ответил Олег Иванович, – был.

Телефон снова затараторил. Олег Иванович выслушал и ответил:

– А вы когда-нибудь пробовали строить начиная с крыши? Что это значит? А то, что сборные конструкции вы подаете на объект хаотически. Нам нужны колонны и другие детали нижних этажей, а поступают те, которые должньь монтироваться наверху. Площадка зачалена конструкциями, а монтировать нечего. Кувалдами подгоняем детали под монтаж.

Телефон снова долго частил, но Олег Иванович слушал, уже морщась, как от зубной боли.

– Неритмично поставляют металл? – переспросил он. – Начинаете опять выискивать «объективные». Да вы просто не заинтересованы, чтобы мы, строители, работали на подряде. Вам это как кость поперек горла! Вот и пришлось обратиться в обком. – Он бросил трубку и достал из стола «Беломор», нервно закурил.

– Да, так что же ты все-таки умеешь делать? – спросил Олег Иванович. – У нас и из ГПТУ приходят – дырку зашпаклевать не умеют. Теоретики. Ты тоже теоретик?

Я ничего не ответил, чувствовал, он сейчас думает не обо мне, а в основном о своем сборном железобетоне.

Но вот он снова внимательно посмотрел на меня и переменил тон:

– Зачислим пока разнорабочим. А там видно будет. У нас внутрибригадное обучение, так что без специальности не останешься.

Он сказал и про заработок, и про то, что сюда, на стройку, удобнее добираться из города электричкой.

– А что вы строите? – спросил я.

– Завод, керамзитовый. – Он выдвинул ящик своего стола и протянул мне на ладони несколько шариков. Цветом они походили на обыкновенный красный кирпич.

Я взял шарики и поразился их легкости, казалось, они ничего не весили.

– И вы строите завод, чтобы делать такие шарики?

– Это не шарики, а керамзитовый гравий, – с некоторой, как мне показалось, обидой ответил он, – ценнейший заполнитель для сборного ке-рамзитобетона. Понимаешь, стеновые панели станут намного легче. Это позволит… – он взглянул на часы и начал поспешно собирать бумаги, разбросанные по столу. – В общем, постепенно сам узнаешь… Сейчас поезжай в отдел кадров нашего СУ. Скажи, я прислал. А утром сюда к восьми, к мастеру Водяному.

2.

Мастер Водяной, когда я пришел к нему, уставился на меня – здоровенный, мордастый, с толстой красной шеей. Долго смотрел, не мигая, словно на обезьянку в зоопарке, а потом зашелся простуженным смехом. Хлопал себя ручищами по коленкам и все шипел и шипел, как примус, а из глаз его текли мелкие слезы.

– Ты, обратно, не этот будешь, как его…

– Кормящий отец, – подсказали монтажники.

Водяной смахнул со щеки слезу и покрутил головой – точь-в-точь блохастая собака:

– А вот в Китае, я слыхал, один родил…

Собственно, чего я ждал от первого дня на стройке? Участливой заботы? Или внимания к себе?

Водяной, видно, всех новеньких так встречал. Чем я для него лучше других? Стоило ли обижаться на него? Да я, наверно, выглядел и впрямь смешно.

На другой день Водяной поручил мне убрать мусор из трансформаторной подстанции. Он показал на кирпичное строение с маленькими окошками, без крыши, с обитой оцинкованным железом дверью.

Кроме мусора там остался схватившийся бетон. Водяной сказал, что подстанцию готовили сдавать под монтаж, но, пока не убран мусор, электрики отказываются работать.

– И этот походит-походит по стройке и тоже, гладишь, родит. – Парни с монтажными поясами подливали масла в огонь.

– От них теперь чего хошь можно ждать, – сказал пожилой рабочий. – Давай, Фомич, к девчатам его, пусть учится на штукатура.

– Не возьмут. Им тоже план выполнять надо. А заделье ему мы найдем…

Водяной торжественно вручил мне пустой мешок и послал в котельную за компрессией. И я побежал. Но не потому, что понятия не имел о компрессии, а из-за своей неумеренно большой готовности что-нибудь сделать, начатд, первый в своей жизни трудовой день.

Но тут же опомнился, вернулся и бросил мешок под ноги Водяному. Бригада хохотала.

Я готов был сквозь землю провалиться. Хотелось убежать и никогда больше сюда не возвращаться. Но вокруг меня стояли совсем еще молодые рабочие, и смеялись они так весело, так заразительно, что я сам не смог удержаться от смеха.

Я надел рукавицы и взялся за лом. Долго долбил плотную серую массу. Лом глухо звякал и соскальзывал. Мне стало тоскливо от однообразных тупых звуков. Но раз Водяной велел долбить, значит, надо.

На следующее утро я снова взялся за лом.

Подтянул рукавицы и широко размахнулся. И опять тот же унылый тупой звук.

Сзади послышались тяжелые шаги. Я обернулся. В дверях, широко расставив ноги, стоял Водяной.

– Замах хороший, – сказал он. – Только зачем по гладкому месту