Лампы нависли гирями…

* * *

Не пух палить – сжигать мосты

В опереженье темноты,

Над алой бездной Петербурга

Упасть фарфоровой фигуркой

В зияние двух половин

Моста. Исход всегда один —

Разбить лицо о глубину,

В свисток высвистывать: «Тону».

И, глаз своих заклеив течь,

Спасаться, чтобы снова жечь

Мосты – не пух палить весной,

Где сверху пепла новый слой.

Воспоминание-вокзал

В виски мне залпом задышал

Названий, запахов, путей,

Цветной динамикой людей.

И недожжённое опять

Слоями рук придёт толкать

В зияние двух половин

Моста – исход всегда один…

* * *

Лампы нависли гирями.

Тучею – потолок.

Что в этот час ни выбери —

Позже сошлёшь на рок.

Сцена – окошко с лицами,

Лишнее – пролистай.

Что никуда не годится,

Канет в дождливый май.

Жёлтые цветы пива

Растут из земли столов.

Нужно быть терпеливым,

Когда говоришь: «Готов».

Прожектор цвета меняет,

Как женщин, сто за минуту,

Сжигая лицо. Но в лае

Певцов догорать не буду.

Достаточно глаз горящих,

Что бусами смотрят в сцену.

И бар – это просто ящик

Для кукол обыкновенный,

Где лампы нависли гирями,

И тучею – потолок…

И что в этот час ни выбери,

Чуть позже сошлёшь на рок.

* * *

Рисую на лице кистями рук

Картины мыслей. На вокзалах осень.

Зрачки-планеты вспыхнут и замрут,

Лишь хвойная задержится в них просинь.

Краснея с каждым часом, листья-щёки

Румянцем до зари не опадут.

Берёзы в окнах гениев – пророки.

Крошится небо градом. Солнце-пруд,

Погрязнув в тине туч, дождей кувшинок,

Цветёт с листвой. Болото солнца жжёт.

И Гелиос уже меняет шины

На золотом искрящемся «Пежо»,

И свитер тьмы он шьёт к похолоданью.

Сорочка – ночь из кружевных светил.

Ещё немного, мир сгорит под тканью,

Что бог другой ещё не докурил.

* * *

Заляг на дно,

Сожми в кулак

Песок любви.

И жабры духа

Пусть выпьют реку,

Как вино,

Русалок плач —

Как медовуху.

Молчи, когда

Толпа Емель

Ворует золотую щуку.

Пускай тебя

Дурманит хмель

Русалочьего ультразвука.

Когда с небес

Часам к восьми

Луна-гондола

Спрыгнет в воду,

Песка ещё

Себе возьми,

Как нескончаемую одурь.

Люби на дне.

Под толщей лун,

Отпетый смехом алконостов,

Кощей сошьёт

Тебе иглу

Бессмертия

И спрячет в гнёздах.

* * *

Сидеть на вокзале затычкой стены,

Потом раствориться в вагоне.

Писать отпечаток прижатой спины

И рельс не увидеть агоний.

Смотреть на расписанный неба чертёж,

В поездке мечтать о полёте.

Когда долго едешь, то что-то поёшь,

Застряв на проверенной ноте.

И, ритм набивая на лёд из стекла

Окна непривычно-глухого,

Ты смотришь на то, как раздет догола

Октябрь. И что тут такого?

Ботинок разбитые брови опять

Закрашены вязкою жижей.

Какие-то птицы в полёте вопят,

Взлетая всё выше. Всё выше…

* * *

Окно, фонарь сквозь жалюзи

И смятый локоть абажура.

Стекло – застывшее УЗИ.

На потолке крыло Амура,

Не долетевшего – туда,

Не дострелившего – кого-то.

Он врезался в окно. Удар.

И сотрясение. И рвота.

Кусок разбитого крыла

Из сувенирной лавки. Бусы

В шкатулке. Я в ломбард взяла

Их вместе с брошью из Тарусы.

Несу. Разбитое окно

Мне светом тусклой лампы машет

Рукою-трещиной. Пятно

Свечения, чем дальше – краше.

Фонарь сливается с окном

И вместе с ним одним сукном,

Как платье улицы – всё в пятнах.

Их нищета благоприятна.

Нет выхода. Ступай вокруг —

Везде окно. Внутри, снаружи…

Окно. Скрипит нависший лук:

По потолку, как муха, кружит —

Амур. Он загнан под формат,

Как абажур. Как ламинат.

* * *

Красной сердечной мышцей

Бьётся кирпич о кирпич,

И новое сердце крыши

Горит, как свеча, москвич.

Запутаны переулки,

Как жребии в тонкой вазе.

Кирпичное сердце гулко

И быстро в последней фазе.

Куда ни свернёшь – краны,

Только из них не помыться —

Засыплют тебя туманом

Отходов сердечных. Птица

Коричнево-серой стройки

Взлетит над городом пьяным.

Холодным. Неслышно ойкнут

Сухих недостроек раны.

Засыпься песком. Осанна.

А пальмами будут свечи

Алеющих крыш и кранов

И серых вагонов плечи.

* * *

День прожигает в солнце молодость.

В пиале – морем рыжим чай.

Характер осени – не золото,

Рассветов нет – и не встречай.

Ну, вылей с чаем разноцветное,

Как занавеску, натяни

На город вечер, дождь, огни

И настроение сонетное.

Опять бульварные лучи

Дороги светом чертят ложные,

И люди – смерть в футлярах кожаных —

Идут по тротуарам. Мчит

Сороконожкою нелепою

Неуспевающий трамвай.

И птиц аморфных кормит хлебом

Бродяг и псов насущный лай.

Рассветы прогорают с лунами:

Надёжности в их деле нет.

Романтику и семиструнную

Бросают в мусорный пакет.

Температура дней зашкалила.

Туристам наливайте чай,

Что морем обожжёт по талию.

Рассветов нет – и