Здесь познакомился, втрескался здесь,

Не обращая вниманья на слухи.

Била фонтаном гремучая смесь

Юности, музыки и бормотухи.

Драться пришлось, а соперник жесток,

Сразу же складень достал из кармана.

Первая женщина, первый восторг,

Первой измены коварная рана —

Думал, смертельная, но заросло,

Может, уже на четвертые сутки.

Кстати, у входа красотка с веслом

Долго стояла и плоские шутки

Наши терпела. Упорно ждала.

Снег на площадке слежался и слипся.

Юность ушла и следы замела.

Где ты, красотка из хрупкого гипса?

Что-то вороны притихли? Мороз.

Крутит поземка подобие вальса.

Холодно. Выпить бы. Да не принес.

Не догадался.

Провинциальный театр

Ну, времена! Наскучил эшафот.

Кого? За что? За кражу и за ересь —

Любого можно. И бесплатный вход

Не привлекает зрителя – заелись.

Устав бояться, начали скучать,

И поиск смысла стал потерей смысла.

Уже пресна свободная печать,

Свобода нравов на свету прокисла.

Как оживить? Построили помост

На площади. И власти не ругали:

Поп освятил, мэр города помог

Людьми, материалом и деньгами.

Добротный получился эшафот.

Гремели речи, развевались флаги,

И шел на представление народ,

Но охладел, и кончились аншлаги.

Казалось бы, с ума сойти должна

Толпа, вживую созерцая трупы.

Ну что еще? Какого им рожна?

Психует режиссер. Мрачнеет труппа.

Какое там заелись – зажрались

И тупо отворачивают морды.

Герой-палач – последний моралист,

Конечно, пьет, но в дело верит твердо.

Стена

Вот уже и нет азарта

Биться в стену головой,

Отложу-ка я на завтра

Этот подвиг трудовой.

Все равно не буду понят,

Благо что не в первый раз,

Хорошо, что Зойка гонит,

Невзирая на указ,

Превосходную микстуру.

Запах – Боже упаси,

А ее аппаратуру

Хоть на выставку неси.

Капля риска, капля страха,

Остальное – чистоган.

А с меня… талон на сахар

К государственным деньгам.

По края наполню флягу

В ноль десятую ведра

И засяду – и не лягу

Аж до самого утра.

Помечтаю и повою

Без вмешательства извне

И с чугунной головою

Вновь приду к своей стене.

Не изжита наша свара,

Распроклятая стена,

Ну-ка, вздрогни от удара

Удалого чугуна!

Ни березка, ни рябина —

Медицинское такси…

Вот такая, брат, судьбина

У поэта на Руси.

Герой

Всегда на подвиги настроены,

Идут, проламывая стены,

Вожди, первопроходцы, воины,

Изобретатели, спортсмены,

Творцы и прочие кудесники,

Но даже в этом славном строе

Герой ненормативной лексики

Достоин звания героя —

Лихого и совсем не гордого,

Который лишних слов не любит.

И пусть ни улицы, ни города

Пока что не назвали люди

Его коротким звучным именем —

Не в этом главная награда.

Но между тем при штурме Зимнего

И обороне Сталинграда

Был на устах у победителей

Он чаще, чем товарищ Сталин.

Потом союзники увидели

Три гулких буквы на рейхстаге —

Застыли в изумленном выкрике,

Узрев следы последней драки.

Но что за иксы? Что за игреки?

Что за магические знаки?

Война – сплошное поле минное,

Там все по самым нервным меркам,

Но и во время тихомирное

Героя слава не померкла.

В любых запутанных историях

Он откровенен беспощадно —

И в чистеньких лабораториях,

И на строительных площадках.

Училка – про тычинки, пестики —

Смущенная до красных пятен,

Но без ненормативной лексики

Предмет детишкам непонятен.

Его плоды в листву капустную

Ханжи предпочитают прятать,

Но славу истинную – устную —

Официозу не состряпать.

Пытались и мытьем, и катаньем,

Прививки всяческие вили

И на мозги обильно капали,

На психику вовсю давили…

Но от Японии до Мексики,

В Париже свой и на Бродвее,

Герой ненормативной лексики

Живет и всех живых живее.

Окраина

Окраина. Козий горох. Подорожники.

А все-таки город (над почтою – шпиль),

Но вот нападение шустрого дождика,

И в грязь превратилась пушистая пыль.

По ставням веселою дробью ударило,

И дождик затих, а затем на реке

Пристал катерок и отправился далее,

К домам подошел человек налегке.

Вдоль черного ряда штакетника мокрого,

Мостками промытыми до белизны,

Он медленно шел, наблюдая за окнами,

Сутулясь от свежести и тишины.

Вдруг пес шелудивый, а может, некормленый,

Лениво затявкал на стук каблуков,

И в лужу с поспешностью слишком покорною

Спустился он с чистых, но гулких мостков.

Потом замолчало животное глупое,

Утешась нехитрою властью своей,

А грязь под ногами вздыхала и хлюпала,

И редкие капли слетали с ветвей.

У дома с тремя молодыми березками

Он встал и, прокашлявшись, вытер усы,

Потом закурил и, светя папироскою,

Приподнял рукав и взглянул на часы.

И, вымыв ботинки с носками облезлыми,

Чтоб в дверь не стучать, он вошел со двора…

Потом два сердечка, что в ставнях прорезаны,

Зажглись и не гасли уже до утра.

Олег Рябов

Олег Рябов родился в 1948 году в Горьком. Окончил Горьковский политехнический институт имени А. А. Жданова. Работал в Научно-исследовательском радиофизическом институте (занимался проблемами внеземных цивилизаций), в НИИ «Гипрогазцентр», облкниготорге, издательстве «Нижполиграф». Директор издательства «Книги», главный редактор журнала «Нижний Новгород».

Первая публикация