Их огню в ответ удивлялись:

Как позицию взрывы смесили!

Нашей пушке хана, отстрелялась,

Станины крест-накрест скрутило.

В том бою искажалось время:

То растянется, то замирает.

Рывок, бросок, закрыть темя —

Все за доли секунды решаешь.

Бывало, смертельно уставший

После жуткой разящей атаки

Узнаешь ты, что в этой каше

Прошло лишь минут десяток.

Всё поле воронки вспахали,

Сутками взрывы и взрывы,

Да голодные пули искали

Кровь для себя в перерыве.

В бою лязг и скрежет тонут,

Все горит – и земля с водою,

Как бумага, горела со стоном

Плоть людей, ни-че-го не стоя.

И, болтая ногами, как фантик,

Снайпер взлетел при взрыве.

Осколки снарядов «гладят».

Сержант: «В укрытия, живо!»

Рты, забитые газом с грязью.

Рвет легкие крик в телефоны.

Блиндаж у комбата без связи,

Но зато там – определенность.

Отдышались. Грудина в хрипе.

Рассмотрели в бинокли поле.

В воронке, где вырваны глыбы,

Сестренку помочь так молят!

Танкист ей сказал виновато:

«Как жаль, броня жидковата».

Уходящему в вечность солдату

Вспоминалась любимая, хата.

Полем танки их ползали долго.

За собою – шлейф пепла и глины

И плевались огнем еще много,

Но нет больше мощи их клина.

Пусть «пантеры» утюжат окопы,

«Тигры» в тыл с огневого кошмара —

Завернули с крестами «коробки»,

Сбили их с направленья удара!

На войне этой все смешалось:

Артиллерия, танки, пехота.

Только нас им убить – мало!

Им надо, чтоб дрогнули роты,

Чтоб кто-то сказал: «Одна жизнь.

Ты спасись. Зачем это небо?

От горевшей земли откажись,

Чем поможет горелый стебель?

Погибаем мы все тут задаром,

Пусть другие с криком „Ура!“»

И таких вот нашлась еще пара,

Загундосили: «Все здесь зазря».

Старшина, желваками играя,

День десятый в бою подряд:

«Зря Отчизну не защищают!

Вперед! Мать твоя попадья!»

Окрестили огнем – не любовью,

Чтоб фашизма развеялась мгла.

Здесь земля пропитана кровью,

Здесь дивизия в сутки легла.

Старшина гимнастерку поправил:

«Слей, сынок, мы как черти в аду».

Черноту смыл с себя и добавил:

«Завтра в бой тебя сам поведу».

Щепотка табака

На фронте у любви

Бывают лишь минуты.

Для дружбы фронтовой

Щепотка табака.

Погибнешь, уцелеешь —

Стоишь на перепутье.

В бою всего нужнее

Патронов полрожка.

От вечности до жизни

Бывают лишь секунды.

Коли за дело ляжешь,

Участь не так горька.

Живем, порой жалея,

Ломает нас, как прутья.

А счастью не хватает

Всего лишь пустяка.

Везенье и надежда

Который раз подводят.

Удача ускользает,

Пусть и была в руках.

Судьбы трещат по швам,

Путь жизни на исходе.

И часто нет важнее

Нам воздуха глотка.

Телогрейка из Михендорф

Не видел Сережка деда…

Да и как он увидеть мог?

Погиб его дед за Победу

Под городом Михендорф.

Жаль, он место той воронки,

Где схоронен, узнать не смог.

Но читала семья похоронку:

«У окрестностей Михендорф».

И однажды пришла посылка,

Аккуратно в ней кто-то сберег

Телогрейку, награды и адрес:

«Из пригорода Михендорф».

Сохраняла в памяти встречи,

Для вдовы хранила тепло,

Накрывая бабушке плечи,

Телогрейка из Михендорф.

Все просто, и грустно, и лично,

Но помним: Серегин дед лег,

Чтоб мог человек жить обычный

И в Белгороде, и в Михендорф.

Живем на улице героя…

А мы живем на улице героя.

Тут школа и аллея к ней в тени.

Возможно, он бы улицу построил,

Но память мы о подвиге храним.

Мы привыкаем, этого не скрою,

Что серая доска заученно хранит

Нам имя на граните том. Порою

Доска как будто памяти родник.

Мне мыслями рисуется картина:

Год сорок третий, Курская дуга,

И в той брони и дыма мешанине

Еще почти что мальчик бил врага.

Но точно знал, кто друг ему и брат.

И лично отвечал за целый мир,

А чтоб не угнетал зловещий мрак,

Он танку в девятнадцать командир.

Танк в том бою снарядами прошит.

В горящей черной копотью машине

Шел экипаж здесь на таран и гиб.

И «тигр» врага с ним заедино сгинул.

Тут, не покинув огненной лавины,

Ушли они в зады́ мленные дни…

Чтоб по Шаландина каштаны и рябины

И в школу шел прилежный ученик.

Уходили на войну парни

По призыву в бой шли парни.

И не всякий умереть рад был.

И не каждый видал то знамя.

Было просто тогда так надо.

Уходили на войну – еще дети.

Провожали на смерть мамы.

Не второй пускай и не третий

Вернулись, накрытые знаме(не)м.

Наградили слезою и проседью.

И под звездою пятиконечной

Вечной памяти дали им досыта

За то, что ушли они в вечность.

За встречу!

Собрались братья́, и сердцу полегче.

За встречу, за встречу!

За слезы и память, что мы за столами,

В стаканы, в стаканы.

За мать и отца, за наш в висках иней

Поднимем, поднимем!

За пули, что