мыслительные формы классического номинализма. Но, пожалуй, более существенна другая особенность генеративных универсалий. Приписывая человеческому мышлению врожденную универсальную грамматику (или общую теорию языка), Н. Хомский в терминах и категориях этой грамматики намеревается определять также и структуру и деятельность самого мышления. Так возникает инверсия отношений, в результате чего определяющим фактором оказывается язык. Таким образом, мы попадаем опять-таки в языковой круг, но иного, чем у В. Гумбольдта, характера. В. Гумбольдт говорил о понятийном круге, представляющем национально своеобразным образом человеческий опыт, и этот круг он в действительности разрывал в своем учении о взаимоотношении субъективного и объективного через посредство языка. А Н. Хомский пишет об универсальной грамматике, как системе общечеловеческих правил и условий, которым должны удовлетворять не только конкретные языки, но которым должна подчиняться и деятельность мышления. Универсальная грамматика, определяя формы мышления, становится руководством к деятельности мышления. И произошло это у Н. Хомского при всех его добрых намерениях (среди которых следует отметить его призыв покончить с априоризмом в изучении мышления) потому, что в его теоретической схеме оказался исключенным фактор опыта.

Среди положительных качеств генеративной лингвистики на последнем этапе ее развития следует отметить то обстоятельство, что Н. Хомский вовсе не настаивает на том, что его методические рекомендации являются безусловными и категорическими. Мы имели возможность убедиться, что они действительно в ряде существенных моментов несостоятельны. Однако общее устремление генеративной лингвистики – во многом продолжающее «классическую» традицию и направленное на то, чтобы при изучении языка учитывался человеческий фактор, лингвистика включалась в контекст исследований интеллектуальной деятельности человека и служила целям познания структуры и законов человеческого мышления, – это общее устремление имеет все основания рассчитывать на признание его и со стороны советских лингвистов.

А.А. Уфимцева.

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ СЛОВА

(Категории общего и отдельного)

Человеческий язык, знаковый по своей природе, играет огромную роль в познании и освоении реального мира. Наряду с предметной действительностью – вещами, явлениями и их отношениями, существует идеальная действительность – мир образов, понятий, идей, являющийся отражением, своеобразным, часто с искажениями и преломлениями, обозначением первой. Знаковая репрезентация при помощи языка представляет собой специфическую, присущую только человеку как homo sapiens, форму идеализации предметного мира, средство его отражательной и коммуникативной деятельности. В ходе общественно-исторического развития, в процессе практического освоения реального мира человек познает предметы и явления, формирует новые понятия, устанавливая между ними определенные связи и взаимозависимости, заменяет «конкретное абстрактным, созерцание понятием, многое одним»[499].

Непосредственная связь языка с мышлением, с механизмом и логикой познания, с формированием мыслей и выражением различных интенций в процессе общения не может не находить своеобразного отражения в единицах и категориях языка. Любая

«абстракция должна быть овеществлена, символизирована, реализована посредством (какого-либо) знака»[500],

любое обобщение должно получить ту или иную форму языкового выражения. В человеческом языке нет особых понятий, нет ничего такого, чего бы не было в мышлении, конкретным языкам присуще лишь своеобразие форм выражения и манифестации этих понятий. Процессы интеграции и дифференциации, генерализации и специализации, присущие человеческому мышлению, совершаются между двумя полюсами основных гносеологических категорий – общего и отдельного, общего и особенного, абстрактного и конкретного. В языке эти антиномии, своеобразно преломляясь, лежат в основе наиболее фундаментальных принципов языковой организации, составляя ее сущностные характеристики.

На противопоставлении общего и конкретного основывается главная онтологическая черта человеческого языка – двухплановый модус его существования: язык как система обобщенных знаков и моделей их сочетаемости и речь как реальная форма манифестации языка, конкретная реализация этой системы. Соответственно этой основной дихотомии в языке выстраивается целый ряд более частных противопоставлений:

· языковая система – языковая норма,

· обобщенные структурные модели в системе языка – их конкретное лексическое наполнение в речи,

· виртуальные полисемантические словесные знаки в системе номинаций – семантически реализованное слово в речи и т.д.

На противопоставлении общего и особенного покоится другое универсальное свойство человеческого языка – вариантность, проявляющаяся как в структурной организации языка, так и в сфере его функционирования. В плане структурной организации дихотомия общего и особенного, общего и отдельного находит свое выражение в противопоставлении тождеств и различий, на которых основывается весь механизм языка. В плане функционирования языка – объективного (общественного) по своей природе и субъективного (индивидуального) по употреблению – достаточно упомянуть такие, например, соотносительные понятия:

· общенародный язык – территориальный диалект,

· общеязыковая норма – индивидуальная норма и т.п.

На диалектическом взаимодействии общего и особенного, абстрактного и конкретного основывается не только содержание обобщенных категорий и конкретных языковых единиц, но и сам принцип различных группировок языковых знаков, противопоставленных друг другу по степени обобщенности и по характеру структурной организации их смыслового содержания. Наиболее характерной языковой единицей, где антиномия общего и отдельного, абстрактного и конкретного находит весьма своеобразное преломление, является слово. Рассмотрим его основные онтологические свойства.

В многообразном мире знаков, служащих человеку способом опосредственной репрезентации предметов, явлений, понятий и т.п., языковые знаки резко противостоят неязыковым как по своему содержанию, так и по объему и характеру выполняемых ими функций. Неязыковые знаки, будь то знаки-признаки или знаки-сигналы, способны лишь указывать на признаки и свойства предметов, явлений, на причины процессов, событий или выполнять роль сигналов в рамках организованных систем, вызывая определенную реакцию (в виде ответного действия, операции, поведения и т.п.) на несомую ими информацию[501]. Как знаки-признаки (субстанциональные), так и знаки-сигналы (операциональные) выполняют одну и ту же функцию – опознавательно-прагматическую. В отличие от неязыковых языковые знаки, образующие уникальную знаковую систему, связаны с присущими уровню понятийного мышления процессами дифференциации и интеграции, с актами понимания и семантической интерпретации знаков в процессе общения, с классификационно-номинативной деятельностью человека.

Отличительной чертой знаков естественных языков по сравнению со знаками прочих систем является не столько различие в выполняемых ими функциях, сколько факт обусловленного сосуществования этих функций в пределах знака. Так, функция общения (коммуникативная) и обобщения (гносеологическая) находятся во взаимозависимых связях друг с другом: общение между носителями языка становится возможным лишь в том случае, если в языковых знаках и знаковых структурах выработаны всеобщие значимости и, наоборот, такие надындивидуальные, всеобщие значения и средства их языкового выражения выкристаллизовываются, откладываются в результате функционирования языка, в процессе его коммуникативного использования. Непосредственно связаны и находятся в определенной иерархической системе и другие функции языка: коммуникативная и прагматическая, функции обобщения и обозначения.

В кругу языковых знаков слово занимает особое положение: оно является универсальным по характеру и уникальным по объему выполняемых им функций: слово способно выполнять любую языковую функцию, только словесный знак может охватить весь объем языковых функций.