От смерти ужасной в бесплодной пустыне, Испанцу я верною стану рабыней.“» — Спасибо! На добром ответе таком Я жалую полным тебя кошельком! Отныне и пальцем не трогать жидов; Как только причалим к знакомому порту, Спустить их! Пускай отправляются к черту: Я все для красавицы сделать готов! 4 Колышется море, и блещет, и дремлет; Безбрежное море затишье объемлет, Сиянье и тени, сливаясь, скользят: Матросы беспечно на палубе спят. Спит, и волшебные видит картины На ложе своем капитан. И снится ему, что прекрасной Пенины Во сне обнимает он стан… Светлеет… Волнистая дымка тумана Плывет над простором немым океана. Как страшное зеркало, стелются воды, И в нем отразились небесные своды; Волненья не слышно, и дремлет волна, Лаская высокие стены судна… Две женщины в траурных темных повязках Сидят на канатных разбросанных связках И плачут, с отчаяньем небо моля. Их спутники-братья сошли с корабля. Измученных женщин надежды убиты, Глаза их опухли, сердца их разбиты. И горько рыдая в ночной тишине, Друг другу в объятья упали оне. — «Мы гибнем, Пенина! Приходит конец: Забыл и не хочет спасти нас Творец. Осталось отныне спасенье одно: Морские пучины, глубокое дно… Отец твой бесстрашно взошел на костер, Нам будет могилой — безбрежный простор Глубокого моря, — но обе дороги Приводят равно в золотые чертоги[54].»   — «Я к смерти готова, но молви, родная, За что, утешенья во веки не зная, Позорного рабства оковы влача, Забыты мы Богом в руках палача, Все страны еврейскою кровью залиты, И нет нам спасенья, и нет нам защиты?»   — «Молчи, дорогая, голубка моя, Господь это знает, Святой Судия! Крепись перед смертью, крепись и не плачь: У Господа в небе бессилен палач. Не бойся, голубка, не бойся конца! В небесных долинах мы встретим отца.» — «Родная, бесстрашно и смело умру!