Тристан в молчании наблюдал, как я, чертыхаясь, прыгал по комнате, пытаясь стряхнуть коробку с ноги.

– Что случилось, Джим? Мой старший брат опять достал тебя?

Наконец я избавился от коробки и опустился на ящики.

– Не понимаю, почему он теперь так меня донимает? Я знаю его довольно долгое время, и он всегда был таким. Он никогда не был другим, но раньше меня это не донимало, по крайней мере не так сильно. В другое время я бы просто посмеялся. Что случилось со мной?

Тристан поставил на пол ведро с углем и внимательно посмотрел на меня:

– Да ничего с тобой не случилось, Джим, но скажу тебе одно: ты стал несколько нервозным после того, как сходил в ресторан с этой девушкой Олдерсон.

– О боже, – простонал я и закрыл глаза. – Не напоминай мне об этом. В любом случае я не виделся и не говорил с ней с того момента, так что это было концом наших отношений, и я не могу винить ее в этом.

Тристан вытащил сигарету и сел на корточки рядом с ведром для угля.

– Все это так, но посмотри на себя. Ты страдаешь, хотя в этом нет никакой необходимости. Да, у тебя случился провальный вечер, и она дала тебе отставку. Ну и что? Ты знаешь, сколько раз меня отвергали?

– Какое там отвергали – я даже не успел начать.

– Ну и очень хорошо, только ты ведешь себя как бычок с резями в животе. Забудь об этом, старина, и возвращайся в большой мир. Там тебя ждет яркая картина жизни. Я понаблюдал за тобой – ты же все время работаешь, а когда не работаешь, то читаешь в учебниках о способах лечения твоих пациентов. Я так тебе скажу: подобная преданность ветеринарии хороша до определенного момента. Но надо же и жить иногда. Подумай о том, сколько в Дарроуби симпатичных девушек, а ты даже не смотришь в их сторону. А ведь каждая ждет, чтобы к ней на белой лошади прискакал такой солидный, красивый молодой человек, как ты. Не разочаровывай их. – Он наклонился ко мне и хлопнул меня по колену. – Я тебе вот что скажу. Давай я займусь этим для тебя. Небольшое развлечение на четверых – вот то, что тебе нужно.

– Ну, не знаю. Мне что-то не хочется.

– Чепуха, – сказал Тристан. – Даже не знаю, как это мне не пришло в голову раньше. Твоя монашеская жизнь погубит тебя. Предоставь мне позаботиться обо всем.

Я захотел лечь пораньше, но около одиннадцати меня разбудил звук рухнувшего на мою кровать тяжелого тела. В комнате было темно, но меня, казалось, окружили клубы табачного дыма, густо насыщенные запахом пива. Я закашлялся и сел.

– Это ты, Трисс?

– А кто еще? – спросила темная фигура, сидевшая в изножье моей кровати. – Я принес тебе радостную новость. Помнишь Бренду?

– Это молоденькая медсестра, с которой я тебя видел?

– Она самая. Так вот, у нее есть подружка – Конни, она еще симпатичнее. Так что во вторник вечером мы вчетвером идем на танцы в Пултон.

Его голос, наполненный парами пива, звучал победно.

– Ты хочешь сказать, что и я тоже?

– О боже, ну конечно! И ты проведешь такой вечер, какого у тебя в жизни не было. Я прослежу.

Он выдохнул мне в лицо последнюю затяжку и, хихикая, пошел в свою комнату.

Земляничка: абсцесс

«Будет горячий обед и музыка!»

Я сам удивился тому, как подействовали на меня эти слова. Они пробудили множество чувств – и все приятные. Сознание, что ты чего-то добился, что ты стал своим, что ты одержал победу.

Теперь я знаю, что меня никогда не пригласят стать ректором Королевского ветеринарного колледжа, но вряд ли даже подобное приглашение доставило бы мне больше радости, чем те давние слова о горячем обеде.

Ведь они показывали, как относится ко мне типичный фермер йоркширских холмов. А это было важно. Хотя после года практики меня уже начинали считать надежным ветеринаром, я все время ощущал пропасть, которая неминуемо должна отделять этих обитателей долин и склонов от меня, уроженца большого города. Они внушали мне искреннее уважение, но меня не покидала мысль, что я для них чужой. Я понимал, насколько это неизбежно, но от такого утешения легче мне не становилось – вот почему искреннее выражение дружбы столь меня тронуло. И особенно потому, что оно исходило от Дика Рэдда.

Познакомился я с Диком прошлой зимой на крыльце Скелдейл-хауса в такое мрачное утро, когда деревенские ветеринары сомневаются, не ошиблись ли они в выборе профессии. Ежась от вездесущего сквозняка, который оледенил в коридоре мои ноги, укрытые только пижамными брюками, я зажег свет и отпер дверь. Передо мной, опираясь на велосипед, стоял щуплый человечек в старой армейской шинели и вязаном шлеме. Позади него в желтой полосе света, падающей из двери, летели косые струи дождя.

– Вы уж извините, что я вас в такой час поднял, мистер, – сказал он. – Фамилия моя Рэдд. Я с фермы «Берчтри» в Коулстоне. У меня молодая корова телится, да только что-то у нее застопорилось. Вы бы не приехали?

Я поглядел на худое лицо, на дождевую воду, стекающую по щекам и капающую с носа.

– Хорошо, я сейчас оденусь и приеду. Но, может, вы оставите велосипед здесь и поедете со мной в машине? До Коулстона ведь четыре мили, а вы и так насквозь промокли.

– А, да ничего! – Лицо осветилось бодрой улыбкой, и из-под намокшего шлема на меня блеснула пара веселых голубых глаз. – Не возвращаться же потом за ним. Ну, я поехал. Так что вы не намного меня обгоните.

Он вскочил на велосипед и завертел педали. Жаль, что люди, считающие крестьянскую жизнь приятной и беззаботной, не видели, как его сгорбленная фигура скрылась во мраке за завесой хлещущего дождя. Ни машины, ни телефона, ночь возни с телящейся коровой, восьмимильная поездка под дождем, а с утра – вновь ничего, кроме тяжкого труда. Стоило мне подумать о том, какое существование ведет мелкий фермер, и самые мои загруженные дни начинали казаться пустяками.

Наше первое знакомство завершилось тем, что на рассвете я порадовал Дика живой здоровой телочкой и после этого, с удовольствием попивая чай у него на кухне, знакомился с его детьми. Их было семеро, и, к моему удивлению, они оказались отнюдь не