Дело не в том, постится человек или нет. А в том, как он сам себе отвечает на вопрос, зачем он это делает. Почему так выбирает. Мы постоянно решаем экономить или тратить, сохранять или менять, идти навстречу или нет. Кажется, что на наши решения влияет огромное количество чисто внешних ограничений, но внешние – это только прикрытие для выбора, который происходит на ценностном уровне.

Вернёмся к девочке с мороженым. Она снова на пороге магазина и вот-вот примет решение. Девочка может прислушиваться к голосам на уровне чувств, примериваться к собственным потребностям. Среди них самым громким окажется голос, изнывающий от жары, и мороженое будет съедено. Но, если прислушиваться к голосам ценностей, скорее всего, победит пост или диета. В этот раз девочка не станет покупать мороженое. Прислушиваться к ценностям – это прерогатива взрослого, который способен взять на себя ответственность за свой образ жизни. А вот голоса про «прилично, неприлично» лучше сразу отправить назад, в детство, где маленькая девочка обкапала мороженым новое платьице, а мама ругалась. Сейчас девочка большая и решать может сама, без мамы.

Ценности, которые исповедует человек, во многом определяют, кто он или кем себя считает. Если образ получается целостным, а внутри него ценности не спорят друг с другом, то это уже не конкретная девочка с мороженым, а целый персонаж, которого можно встретить где-то в истории, сказке или в мифе. Почти архетип по Юнгу.

Богатырь из Башкирии

Даша: Ирина, когда речь заходит про ценности и архетипы, хочется сделать такое умное лицо, серьёзно покачивать головой и восхищаться: «О, какой архетип у меня, оказывается!» Но потом ты снова бухаешься в реальную жизнь – и эта связь между ценностями, которые ты осознанно выбираешь, и твоими реальными трудностями становится невидимой. Вы можете рассказать о том, как выглядит и как решается ценностный конфликт, но не в сказке?

Да, есть у меня такая история. На одной из наших групп речь зашла о требованиях, которые общество выдвигает для мужчин и женщин. То есть о тех правилах поведения, которые наши заботливые бабушки и дедушки в консервы закатали и баночки нам в погребочке поставили. Тема горячая, девушки расшумелись. Они возмущались на всё вот это классическое: «Путь к сердцу мужчины лежит через желудок», «Женщина обязана быть матерью, хозяйкой и работницей, а ещё и хороша в постели». В общем всё, что, по мнению тётенек, умудрённых жизненным опытом и женскими журналами, «должно принести счастье в личной жизни».

А в конце вышла драма. Девушка из Башкирии. Очень красивая, хотя для нас и непривычны черты её лица.

Она рассказала, что ненавидит образ жизни своих родителей: идеологию мамы и бабушки, которые всю жизнь посвятили хозяйству, детям и исполнению воли своих мужей. Она не понимала, почему должна прожить свою жизнь так же.

Бабушка и мама жили в маленькой квартирке в маленьком городке, а она приехала в Москву, чтобы делать карьеру. Ей хочется быть активной, жить в обществе, проявлять себя. Одно она не понимает: почему, если она делает карьеру и мало занимается домом, то становится неправильной женщиной? Как будто это только мужчинам можно. Странный выбор, либо следовать ненавистным установкам о незавидной роли женщины-хозяйки, либо быть не поймёшь кем. Ни женщиной, ни мужчиной. «А Я женщина! Но они…» – и дальше ругать своих родственниц стала. А потом вспомнились сказки.

– Вот у вас, европейцев, настоящая женщина – это принцесса на горошине. А у нас в эпосе есть женщина-воин, богатырь, которая на равных с мужчинами и с овцами управлялась! Если надо, и воевать могла!

– А, так ты хочешь быть богатыркой?

– Да!

Я предложила устроить диалог между двумя её частями: одной, которая мощная, сильная, богатырская; и другой, которая чувствует себя не поймёшь кем, если не следует бабушкиным консервам.

Начался разговор. На носительницу женских консервов девушка злится, даже не смотрит в её сторону. Тогда я ввожу её в роль этой части.

– Здесь я чувствую себя и мамой, и бабушкой, да и вообще всеми женщинами рода.

– А что они говорят?

– А у нас такая жизнь сложилась. Жили, как умели. Это было нашим выживанием, просто делали то, что должны. О себе думать было некогда.

Девушка плачет, бунтует. Говорит им, что лучше бы вообще не рожали, чем так воспитывать. А они ей так, слегка монотонно: «Мы хотели, чтобы ты была. Чтобы ты жила, чтобы была счастлива. Ты имеешь возможность биться за это, а мы не могли».

Постепенно разговор подходит к тому, что они её любят и разрешают быть такой, какая она есть. Все обнимаются. Без этого в психодраме никак. Когда было столько чувств и слёз, нужны объятия.

Я рассказала тебе эту историю, чтобы показать, как происходит борьба ценностей. У этой девушки жёстко столкнулись ценности родовые, исторические – про традиционную роль женщины и феминистские – про то, что женщина имеет право искать себя и делать карьеру. Для нашего общества этот конфликт уже не столь острый, но она приехала из маленького городка в Башкирии. Там она феминистка первого поколения, и ей трудно.

Мы потом долго проговорили с группой, что раньше у наших бабушек не было плиты нормальной, стиральной машины, холодильника. Нельзя было нанять клининг мыть окна, никто не мог привезти готовую еду за деньги. Сложно двигать карьеру, если ты занимаешься всем этим хозяйством. Хотя и сейчас женщина, решаясь на рождение ребёнка, становится зависимой на какое-то время. А мужчины по-прежнему в большинстве своём физически сильнее женщин.

Кто же я, принимающий решение

Даша: От всех этих образов человечков на пирамидках, Карабасов-Барабасов, Цветочков аленьких, может закружиться голова.

Вот сколько образов, чтобы попытаться ответить на один коротенький вопрос «Кто я?».

Если я всё это одновременно, такой салатик из ролей и консервов, то что двигает мной? Что заставляет каждое утро просыпаться и загружать свой внутренний компьютер со всем этим сложным программным обеспечением? Я думаю, что двигатель – это стремление быть счастливым. Знать бы ещё, что это такое.

Рецепт и способ приближения к этому состоянию у каждого свой. Но кто-то дал нам этот импульс, а кто и