Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 100

Сейчас они уже избавились от этой иллюзии. Многие весьма благоразумные люди считают, что такой войной станет марксистская классовая война. Если она когда-нибудь разразится, то и их избавит от иллюзий – если кто-то из них выживет. Любой благонамеренный человек, верящий в мощное политическое движение, просто помогает продлить организованную распрю, которая разрушает нашу цивилизацию. Конечно, я не считаю это заявление непогрешимо верным: скептически относиться следует даже к самому скептицизму. Но если программа политической партии требует (как в случае большинства) нанести огромное количество вреда на пути к какому-то отдаленному благу, скептицизм очень пригодится, особенно учитывая сомнительность всех политических расчетов. Мы можем справедливо заподозрить, что с психоаналитической точки зрения именно вред, который необходимо причинить в процессе, делает программу по-настоящему привлекательной, а конечное благо имеет природу «рационализации».

Широкое распространение политического скептицизма возможно; в психологическом плане это означает сосредоточение нашей общей враждебности на политиках, а не странах или социальных классах. Так как враждебность имеет последствия лишь при содействии политиков, то враждебность, объектом которой становятся они, может приносить психологическое удовлетворение, но не будет вредить обществу. Я предлагаю такой вариант, поскольку он выполняет все условия «морального эквивалента войны», который искал Уильям Джеймс. Правда, в таком случае политика останется очевидным негодяям (иными словами, людям, которые нам с вами не нравятся), но это, пожалуй, и к лучшему. Я прочел в выпуске журнала «Фриман» от 26 сентября 1923 года историю, которой можно проиллюстрировать полезность политического негодяйства. Один англичанин, сдружившийся с советником императора Японии, спросил, почему китайские торговцы честны, а японские – нет. «Некоторое время назад, – ответил тот, – в китайской политике наступил период особенно вопиющей коррупции, и в судах воцарилась пародия на правосудие. Поэтому, чтобы спасти налаженную торговлю от полного хаоса и застоя, китайский купец был вынужден придерживаться самых строгих этических стандартов; с тех самых пор его слово считается столь же надежным, как письменное обязательство. Однако в Японии у торговцев никогда не возникало такой необходимости, поскольку наш юридический кодекс является, пожалуй, самым совершенным в мире. Поэтому, когда вы ведете дела с японцем, вам приходится рисковать». Эта история демонстрирует, что бесчестные политики порой приносят меньше вреда, чем честные.

Дать определение понятию «честный» политик – дело не совсем простое. Наиболее терпимое звучит так: человек, чья политическая деятельность не обоснована желанием увеличить собственный доход. В этом смысле мистер Ллойд Джордж – честный политик. На следующем этапе можно добавить: человек, чья политическая деятельность не обоснована ни желанием сохранить или упрочить свою власть, ни финансовыми мотивами. В этом смысле лорд Грей – честный политик. Последнее и самое строгое определение: человек, который в своей общественной деятельности не только беспристрастен, но и не опускается слишком сильно ниже того уровня добросовестности и честности, который считается приемлемым стандартом между знакомыми. В этом смысле покойный лорд Морли был честным политиком; по крайней мере, честным он был всегда, а политиком – до тех пор, пока честность не заставила его уйти из политики. Но даже политик, который честен в строжайшем смысле слова, способен принести немало вреда; в качестве примера можно привести Георга Третьего. Глупость и бессознательные предубеждения часто оказываются вредней продажности. Более того, в демократическом правительстве честный политик сможет удержаться только при условии, что он весьма глуп, как, например, покойный герцог Девонширский; поскольку лишь безнадежный глупец может искренне разделять предрассудки более чем половины населения. Таким образом, любой человек, способный и желающий быть полезным народу, неизбежно должен лицемерить, чтобы добиться успеха в политике; вот только необходимость лицемерия со временем погасит это желание.

Одним из очевидных средств симптоматического облегчения изъянов демократии в ее нынешней форме было бы поощрение гораздо большей публичности и инициативы со стороны государственных служащих. Они должны иметь право, а в некоторых случаях и обязанность составлять законопроекты от своего имени и делать достоянием общественности аргументы в их пользу. По вопросам финансов и труда уже проводятся международные конференции, но необходимо значительно расширить область применения этого метода и организовать международный секретариат для непрерывного рассмотрения мер, которые следует одновременно продвигать в разных странах. Аграрные державы мира должны встретиться для прямых переговоров и разработки общего политического курса. И так далее. Отказаться от демократических парламентов невозможно и нежелательно, поскольку успешные меры после должного обсуждения и распространения выверенных экспертных мнений должны завоевать одобрение обычного гражданина. Но сегодня обычному гражданину мнение экспертов по большинству вопросов неизвестно, и механизмов, направленных на получение их общего мнения или мнения большинства, почти не существует. В частности, государственные служащие лишены возможности публично отстаивать свои взгляды, кроме как в исключительных случаях и неполитическими методами. Если бы меры формулировались экспертами после обсуждения на международном уровне, они бы выходили за границы партий и противоречили друг другу гораздо меньше, чем считается нормальным в настоящее время. Я полагаю, например, что по международным финансовым и трудовым вопросам, если бы сторонам удалось преодолеть взаимное недоверие, можно было бы сегодня же согласовать программу, которую национальные парламенты выполнили бы за несколько лет и которая бы принесла миру неизмеримую пользу. Вместе им сложно было бы противостоять.

Общие интересы человечества многочисленны и весомы, но наши современные политические механизмы скрывают их в тумане борьбы за власть между разными странами и разными партиями. Другие механизмы, не слишком сложные в создании и не требующие ни законодательных, ни конституционных изменений, подорвали бы могущество национальных и партийных страстей и сфокусировали внимание на тех мерах, которые полезны для всех, а не на тех, которые вредны врагам. Я полагаю, что именно этим путем, а не через партийное правительство внутри страны и внешнеполитическую дипломатию за ее пределами, следует решать проблемы, которые угрожают сегодня цивилизации. Существуют знания, и существует добрая воля; но и то и другое остается бессильным в отсутствие структур, необходимых для того, чтобы их услышали.

Глава XII

Свобода мысли и официальная пропаганда[48]

Монкур Конвей, в память которого мы собрались сегодня, посвятил свою жизнь двум великим целям: свободе мысли и свободе личности. И в той и в другой сферах с тех пор кое-что было достигнуто, но кое-что и утрачено. Новые опасности, несколько иные по форме, чем опасности прошедшей эпохи, угрожают обеим свободам, и если на их защиту не встанет энергичное и бдительное общественное мнение, через сотню лет они окажутся гораздо более ограниченными, чем сейчас. Цель моего эссе в том, чтобы определить эти новые опасности и рассмотреть, как с ними можно бороться.

Для начала давайте попытаемся прояснить, что мы имеем в

Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 100