Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 76
2) фольклорных культуры и искусства как анонимных, традиционных практик, не разделяющих принципиально общину и художника; таков подход классической антропологии;
3) культуры массовой, основанной на массовом производстве, стандартизации, коммерции, массовых поведенческих образцах; таков подход социологической критической теории середины XX в., в частности Франкфуртской школы;
4) культуры популярной, понимавшейся практически идентично массовой или как нечто среднее между массовым производством (с его широкой доступностью) и фольклором (с его легитимностью и целостностью).
Особый интерес и внимание исследователей привлекает разработка понятия «популярная культура», начало изучения которой заложили в труды Бирмингемского центра исследований культуры во главе со Стюартом Холлом еще в 80-е гг.
Изучение культуры, как ее понимают бирмингемцы, означает исправление существующего исследовательского дисбаланса и определенный научный прорыв, при этом содержание культуры наиболее полно раскрывается при его рассмотрении в широком контексте общей истории. Принципиальное положение, на котором базируются эти исследования, – это широкий социально-исторический фон, обсуждение явлений, с культурой как таковой не связанных. Сюда относятся и перераспределение капитала, и подъем коллективизма, как и формирование «образовательного» государства, причем эти вещи занимают столько же места, сколько и популярные развлечения, песни и танцы.
В центре внимания исследователей из Бирмингема находится понятие «трансформация» как «активная работа над существующими традициями и видами деятельности, их переработка в нечто иное: они кажутся нам устойчивыми, хотя в разные периоды они состоят в разных отношениях с образами жизни трудящихся людей и с тем, как они определяют отношения друг с другом, с „другими“ и с собственными условиями жизни» [Hall, 1998. P. 112]. Именно на почве популярного и осуществляются транформации. Причем даже в периоды социальных взрывов, при всей своей удаленности от представленности в областях права, власти и авторитета народ «никогда слишком не перегибал палку в отношении патернализма, социального различия (как культурного, так и морального и экономического) и террора – тех условий, в которые он был постоянно заключен» [Ibid. P. 444].
Особого внимания при изучении трансформаций и структурных изменений, по мнению Холла, заслуживает период 1880–1920-х гг., в котором коренятся все специфические дилеммы сегодняшнего дня. В этот период изменилось все и произошло не просто смещение в соотношении социальных сил, но передел самих оснований политической борьбы. Не случайно многие характерные формы, которые мы ныне считаем традиционной популярной культурой, зародились или приобрели современную форму именно в этот период, который «…мы могли бы назвать периодом социального империалистического кризиса» [Ibid.]
Как и в другие периоды, в это время не существовало автономного, аутентичного слоя, представлявшего культуру рабочего класса. Например, большинство непосредственных форм популярных развлечений были насыщены «популярным империализмом». Невозможно представить людей, которые «…каким-то образом умудрились бы построить „культуру“, не подвергшуюся воздействию наиболее сильной, доминирующей идеологии – популярного империализма… Эта идеология была направлена на популярные классы так же, как и на всю Британию с ее изменяющимся положением в условиях мировой капиталистической экспансии» [Ibid.].
Говоря о «популярном империализме», Холл рассматривает взаимоотношения народа и основного в тот период средства культурного выражения – прессы. Либеральная пресса средних классов в середине XIX в. создавалась на основе активного подрыва и маргинализации радикальной и рабочей прессы. Но к концу XIX – началу XX в. начинается качественно новый процесс – активное участие зрелой рабочей аудитории в деятельности новой прессы – коммерческой, популярной. Это обстоятельство имело глубокие культурные последствия, потребовав полной реорганизации капитала и структуры культурной индустрии, мобилизации новых форм технологии, внедрения новых трудовых процессов, установления новых типов распределения в условиях новых массовых культурных рынков. Все это привело к новым культурным и политическим взаимоотношениям между господствующими и подчиненными классами, каждый из которых был по-своему связан с практикой демократии. На сложившейся к нынешнему времени между ними «констелляции сил» в виде сложной системы сдержек и противовесов прочно основывается сегодняшний демократический образ жизни. Результаты этого ощутимы и сегодня в деятельности популярной прессы, все более агрессивной (по мере ее постепенного свертывания на фоне других медиа), исторически организованной капиталом для трудящихся классов и вместе с тем имеющей глубокие корни в психологии изгоя. Эта пресса имеет власть репрезентировать класс самому себе в наиболее традиционной для него форме.
Изучение периода 1880-х – 1920-х гг. является в определенным смысле пробным камнем возрождающегося интереса к популярной культуре, поскольку оно выявляет определенные исследовательские трудности – как теоретические, так и эмпирические, что связано с характером той эпохи, когда ставились интерпретативные проблемы того же порядка, что и сегодня. В связи с этим следует указать на то, что в послевоенный период в поп-культуре произошел разрыв, произошли важные изменения в отношениях не просто между классами, но между людьми вообще, что сопровождалось концентрацией и экспансией новых культурных аппаратов. В XX в. у исследователей возникает необходимость описывать историю поп-культуры, принимая во внимание монополизацию культурных индустрий на основе глубинной технологической революции (не сводимой просто к изменениям в технике), а также описывать историю классов, требующих созидания поп-культуры, исходя из понимания способов их взаимоотношений с институтами господствующего культурного производства.
Холл довольно подробно анализирует понятие «популярного» – сложного и коннотативно нагруженного термина, имеющего множество значений.
Наиболее распространенным является представление о популярном как о том, что массы людей слушают, покупают, читают, получая от этого удовольствие. Такое определение является рыночным, коммерческим, совершенно справедливо, по мнению Холла, ассоциируемом социалистами с процессом манипулирования и принижения культуры народа.
Во-первых, если в XX в. огромное количество трудящихся людей действительно потребляют, будучи удовлетворенными теми культурными продуктами, которые в действительности основаны на манипулятивных и унизительных формах и отношениях, то они сами являются либо униженными, либо постоянно живущими в состоянии ложного сознания. В этом случае классы, ориентированные на популярное, – это культурные тупицы, не понимающие ничего в скармливаем им просроченном опиуме для народа. В то же время, подобное понимание народа как исключительно пассивной, бездеятельной силы позволяет до известной степени отрицать массовое манипулирование и обман со стороны капиталистических культурных индустрий [Ibid. P. 446].
Во-вторых, хотя невозможно обойти манипулятивный аспект коммерческой поп-культуры, ряд радикальных критиков поп-культуры все же пытается это делать, противопоставляя ей другую, цельную культуру – аутентичную «популярную культуру» и некий «подлинный» рабочий класс (в лице кого бы то ни было), остающиеся якобы не затронутыми коммерческими суррогатами. Однако такой подход игнорирует сущность отношений власти в сфере культуры – тех же отношений господства и подчинения. Холл убежден, что не может быть какой-либо аутентичной, автономной «популярной культуры» вне поля культурных сил и культурного доминирования. Кроме этого, при таком подходе недооценивается сила «культурной имплантации».
Хотя культурные исследования вообще постоянно колеблются между идеально-типическими полюсами чистой автономии и тотального инкорпорирования, однако анализ действительности на основе выделения одного из полюсов для Холла неприемлем. Люди – не культурные тупицы, они в состоянии распознавать способы реорганизации и реконструкции условий жизни рабочего класса посредством их показа (вернее, перепоказа, репрезентации), например, в телесериалах. Культурные индустрии действительно обладают сконцентрированной в руках немногих культурной властью, способной постоянно перерабатывать наши представления о самих себе, перепредставлять их, подгоняя под предпочтительные определения доминирующей культуры. Однако эти индустрии не могут полностью завладеть нашим разумом и проецировать на него свои установки. Они могут найти отклик только у тех, кто реагирует на их сообщения, учитывая при этом внутренние противоречия восприятия подчиненного класса. Они действительно находят или расчищают некое пространство в умах тех, кто на них откликается. Культурное господство реально эффективно, хотя отнюдь не всесильно и не всеохватно, ибо если считать навязываемые культурные формы неэффективными, то это значило бы реальную возможность анклавного существования культур рабочего класса, что, по мнению Холла, не соответствует действительности.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 76
