В такой ситуации откочёвка за Урал в земли Младшего жуза выглядела весьма предпочтительным вариантом решения проблемы. Налоговая нагрузка в 1820-х и 1830-х годах здесь всё ещё была весьма незначительной, если вообще имела место. Первые регулярные налоги были введены в Младшем жузе в виде кибиточного сбора только в 1837 году. Поэтому Джангир призывал российские власти не допускать перехода подвластных ему казахов на степную сторону Урала. Например, султан Каипгали Ишимов пытался уйти на восток в 1829 году. Несомненно, что именно патронаж России позволял Джангиру осуществлять столь значительное изъятие ресурсов из казахов Букеевского ханства. За ним стояла военная мощь Российской империи.
Но другим обстоятельством, которое до определённого времени позволяло букеевским казахам мириться со сложившейся ситуацией, были значительные экономические возможности. Они были связаны с торговлей за наличные деньги внутри Букеевского ханства и на соседних с ним российских территориях без посредников. В то время как на границе России с внешними казахскими племенами торговля в основном происходила на меновой основе, что предоставляло возможности для спекуляций со стороны посредников.
Но даже такие экономические преимущества не могли компенсировать налогового давления со стороны ханской власти. В показаниях Кучаева и Айтбулатова указывалось, что «Исетай Тайманов решился было сказать хану, что он слишком притесняет народ, и просил его отменить означенные сборы или, по крайней мере, уменьшить их. Хан принял его за бунтовщика, донёс об этом начальству и приказал задержать Исетая, но он ушёл с частью приверженцев своих за Урал»[384].
В то же время в конце 1820-х годов начинается масштабное движение под руководством Кенесары Касымова, сына султана Касыма Аблайханова и внука хана Аблая. Выше указывалось, что султан Касым пытался довольно жёстко оппонировать российской администрации в связи с открытием округов и задержанием султана Губайдуллы. В отличие от других чингизидов, в том числе их непосредственных родственников, которые в целом приняли реформу, эта группа потомков Аблай-хана была настроена весьма решительно.
Здесь стоит сразу отметить, что очевидной особенностью движения Кенесары, которая отличала его от других выступлений казахов в XIX веке, был стратегический размах и государственное мышление. Несомненно, что Кенесары вёл борьбу за ханство под своим руководством. Однако в отличие от многих других выступлений, связанных в основном с местной проблематикой, фактически это была борьба за казахское государство. Дело не только в том, что Кенесары оперировал на огромных пространствах Казахской степи. Здесь важно, что его интересы были связаны не только с Россией, но также и с другими стратегическими направлениями — со среднеазиатскими ханствами, с Китаем.
То есть он исходил из стратегической ситуации, соответственно, действовал как государственный деятель. Кроме того, Кенесары стремился укрепить центральную ханскую власть, с тем чтобы иметь ресурсы для борьбы за свои политические интересы. По сути, это был последний казахский государственный деятель, который использовал стратегическую глубину Казахской степи для попытки организации сильного степного государства. Фактически Кенесары ориентировался на возможности, которые предоставляли огромные степные пространства. Во время войны в Причерноморье в XVIII веке это называли степным барьером.
Даже для такой значительной и могущественной империи, какой стала к первой трети XIX века Россия, степной барьер всё ещё оставался достаточно серьёзным препятствием. Заметим, что Россия оперировала на казахской границе сравнительно небольшими силами, в основном состоявшими из казаков, башкир и тептярей. В этой ситуации объединение ополчений определённого количества казахских племён под руководством авторитетного хана теоретически могли представлять собой весьма значительную силу. Для борьбы с ней было бы недостаточно наличных ресурсов на пограничной линии. Поэтому деятельность Кенесары могла представлять большую опасность для интересов Российской империи.
Выступление семьи Касыма Аблайханова началось с 1826 года под руководством его старшего сына султана Саржана. В феврале 1824-го был открыт первый приказ в Каркаралинском округе под руководством султана Турсуна Чингисова. В августе 1826 года султан Саржан напал на него, однако его нападение было отражено прикомандированным к приказу отрядом казаков сотника Карбышева. Отряд Карбышева был сравнительно небольшим, согласно реформе Сперанского он не мог превышать пары сотен казаков, поэтому поражение султана Саржана продемонстрировало, что его военные возможности были ограниченными.
Но это было неудивительно при сохранении в целом лояльности России большей части чингизидской аристократии и основной массы казахских племён. Тем более что российское присутствие всё ещё не было слишком обременительным, результаты реформ Сперанского ещё не проявились. Открытие Каркалинского округа было только первым шагом на пути их реализации. Поэтому интересы большей части казахов Среднего жуза не были затронуты. Соответственно, для них не имело смысла поддерживать Саржана Касымова в борьбе против России. Кроме того, лояльные России казахские чингизиды располагали собственными отрядами из числа туленгутов, также они могли рассчитывать на поддержку близких к ним племён.
Поэтому возможности султана Саржана были довольно ограничены, хотя его действия несколько задержали создание новых округов. После открытия Каркаралинского и Кокшетауского округов в 1824 году новые округа начали создаваться только в начале 1830-х годов. В 1831 году был открыт Аягузский, в 1832-м Акмолинский, в 1833-м Баян-Аульский и Уч-Булакский округа, в 1834 году Аман-Карагайский. Одновременно на западе Казахской степи новым оренбургским губернатором Перовским в 1834 году было построено Новоалександровское укрепление на берегу Каспийского моря. В 1836 году была построена новая укреплённая линия от Орска до Каспийского моря. В результате Россия создала внутри Казахской степи целую сеть укреплённых пунктов. Это кардинально изменило здесь стратегическую обстановку. Российская администрация приобрела возможность контролировать внутриполитическую ситуацию в степи от Каспийского моря до Аягуза.
В целом растущее российское присутствие всё ещё устраивало большую часть казахских чингизидов. В том числе многие казахские султаны выражали заинтересованность в создании округов и получении от России военной помощи для укрепления личной власти. Так, в 1831 году уже упомянутый султан Сюк Аблайханов направил письмо генерал-губернатору Вельяминову с просьбой открыть округ в Старшем жузе в местности Каратал и командировать в его распоряжение воинский отряд. «Хотя я им со своей стороны и советую, чтобы они те баранты и грабежи оставили, и что впоследствии времени им будет за то худо, но они меня не слушают; а потому, если для усмирения сей Большой Орды киргиз не пошлётся воинский отряд, то они не будут покойны»[385]. В то же время, подобные обращения не могли не вызывать неудовольствия в российской администрации. Потому что казахские чингизиды не были способны своими силами обеспечить контроль над ситуацией среди подчинённых
