где вдруг заблеяли и, как безумные, запрыгали козы. Пастухи ничего не могли понять. Они приблизились к лощине, и с ними произошло то же самое. Козы и люди вели себя как одержимые. Некоторые пастухи рассказывали, что у них случились видения. Другие предсказывали будущие события. Туда стало приходить все больше людей, и все испытывали приступы конвульсий или впадали в состояние транса. Исход мог быть и очень рискованным. Говорили, что потерявшие рассудок любопытные смельчаки временами пропадали в расщелине, очевидно не чувствуя опасности. Жители окрестной местности прониклись благоговением и, вероятно, желая превзойти соседей, хвастались, что испарения устанавливают контакт смертных с богами. Они построили святилище. Для того чтобы оградить от опасности себя и других, местные власти назначили одну женщину как единственный канал проявления божественного безумия, соорудили треножник, на котором она могла сидеть и опираться, если закружится голова или у нее будет обморок. Прошло немного времени, и Оракул заговорил из своего святилища, сообщая людям волю богов.
Когда это точно произошло, кануло в Лету. Больше того, отрывочные свидетельства носят апокрифический характер, хотя Диодор и Плутарх сообщают такие подробности, как имя пастуха, который, как утверждали, сделал это открытие: его звали Коретас. Археологические данные говорят о том, что поклонение богам началось среди этих диких скал уже к 1600 году до н. э., в период поздней бронзы. В то время Троя была процветающим городом, а вавилонские астрономы составляли карту неба, кочевые народы только что завоевали Египет, Древнее царство.
Если познакомиться с топографией горы Парнас, то видно, что первоначальный храм, как и последующие, стоял во впадине на склоне горы. Получался естественный театр, с трех сторон ограниченный другими склонами. В сущности, как полагают, название Дельфы произошло от греческого слова делъф, обозначающего «лощину», «впадину», или от делъфис, древнегреческого «чрево».
Привлекательности места способствовали хрустальные родники, из которых утоляли жажду люди и животные. Греки обожествляли родники. Прохладные воды, невесть откуда появляющиеся на поверхности земли посреди иссушенных холмов, благодаря одному только своему существованию и бесценной способности утолять жажду, особенно в знойный летний день, казались живущими своей собственной жизнью и светились собственным магическим светом. Греческая мифология обставляла эту жизненную силу фигурами наяд, нимф, которые покровительствовали ручьям, ключам и фонтанам. Будучи объектом поклонения как отдаленные отпрыски Тетис, наяды, богини моря, в греческом искусстве изображались прекрасными женщинами и юными девами и были символами женской сексуальности. О них ходила слава как о соблазнительницах похотливых божеств и — в равной мере — мужчин.
Щедрое изобилие маленьких водоемов и ключей очень подходило святилищу, потому что греки верили, что магические воды обладают способностью излечивать болезни, окрылять поэтов и, главное, вызывать экстаз, открывающий в человеке волшебный дар прорицания. Незаменимое условие жизни, непрерывно меняющая вид и формы, искрящаяся всеми цветами радуги, плещущая вода казалась отражением бесконечности и помогала людям постигнуть будущее. Глоток воды из святого источника часто считался обязательным условием подготовки к ритуалам пророчества.
Вера была облагодетельствована еще одним даром природы. Скалистые склоны Парнаса изобиловали известняком, мягким камнем, который легко резался на блоки для строительства храмов. Но местность таила и свои неудобства — скалистый наклон. Для сооружения храма строителям необходимо было сначала выровнять землю, удалив скалистые выступы и засыпав неровности, чтобы получилась обширная терраса. Даже после такого выравнивания этому месту все равно грозили оползни и землетрясения, которые могли в мгновение ока разрушить любую конструкцию. К тому же почвы в этом районе были неплодородными. Каменистая поверхность непригодна для сельского хозяйства, там возможно держать только коз. Было ясно, что в этой местности нужно было искать другие источники дохода.
Ответ лежал на поверхности. Впадина в горах, где располагался храм, находилась на главном пути, пролегавшем через центральную Грецию и соединявшем восток и запад страны, что означало постоянный поток путешественников и караванов. Это место было привлекательным даже без храма. Здесь можно было задержаться не только для того, чтобы насладиться водой многочисленных дельфийских источников, но и проникнуться очарованием царившей там уникальной атмосферы, которая удивительным образом поднимала дух путника. Это чувство возникало совершенно внезапно. Окружающие холмы и горы до последней минуты скрывали поляну от глаз путешественников, и Дельфы от этого воспринимались как совершенно уединенное место. С востока дорога прижимается к самой горе, и только в последнюю минуту путник мог узреть открывающуюся его взору впадину. Удивление было еще больше при подходе с запада, где перед путником вздымался гребень горы, образуя высокую каменную стену, полностью закрывавшую обзор. Попадая на дельфийскую поляну, изнемогавшие от усталости путники оказывались в наполненном покоем удивительном пристанище, где можно освежить не только тело, но, что стало возможным после строительства храма, и воспарить душой.
В бронзовый век материковая Греция жила в ритме своей первой великой цивилизации, микенской, с центром на Пелопоннесе, большом полуострове на юге страны, составлявшем самое сердце Греции. Для нее были характерны города-государства, такие как Коринф и самый могущественный из них Микены. Здесь власть была в руках воинов. Они строили дворцы на вершинах холмов, окружая их массивными стенами, которые было легко оборонять. В могилы они клали копья, мечи и кинжалы. Религия для микенцев основывалась на ритуальных жертвоприношениях богам, которые предшествовали Олимпийцам — Зевсу, Гере, другим, менее значительным божествам. Олимпийцами последних стали называть по названию горы Олимп, самой высокой горы в Греции, где обитали бессмертный Зевс и его окружение. Этот выбор был сделан совершенно естественно. Вершина Олимпа часто утопает в снегу, белизна казалась символом потусторонности, это был самый большой единый объект, который греки могли видеть на суше, поэтому его признали обиталищем богов. Часто его заволакивали облака, и он был слишком высоким, чтобы іуда могла ступить нога смертного. (Высота его самой высокой вершины была измерена только в 1913 году.) Находился Олимп на дальнем севере Греции, и его отдаленность усиливала представления о нем как о среде обитания бессмертных.
Гора Парнас была намного больше знакома и привычна, хотя и возвышалась над долинами массой каменных вершин, часто скрывающихся в облаках. Она располагается вблизи Коринфского залива, оживленного морского пути, и на самом главном сухопутном торговом пути, приблизительно в ста семидесяти километрах от лежащих за горами Афин и недалеко от Пелопоннеса с его богатыми сельскохозяйственными районами и оживленными городами. И при этом Парнас все еще был, так сказать, лесной стороной. Поблизости не было ни одного большого города, никаких дворцов и никаких шумных базаров. Раскинувшаяся на много километров гора, как сообщают первые источники, была царством скал и огромных валунов, живописных полян и родников, коз и пастухов.
Было естественным
