без использования элементарных противозачаточных приемов —
coitus interruptus (прерванный половой акт), оральный и анальный секс — уровень фертильности оставался значительно ниже естественного максимума. В прежние времена у супружеских пар не было больше пяти-шести детей в связи с поздним вступлением в брак, из-за высокой смертности (в частности, материнской), из-за долгого кормления грудью. Из этих шести детей лишь двое достигали взрослого возраста, что близко к сегодняшнему уровню фертильности (1,7). В конце XVIII века рост производства сельскохозяйственной продукции и более редкие, чем в предыдущие века, пандемии позволили двум из трех родившихся выживать и вырастать. С тех пор регулирование рождаемости стало делом индивидуальным, а не коллективным: каждая пара сама решала, сколько детей иметь. В отсутствие таблеток, спиралей и несмотря на строгость закона от 1920 года, который запрещал не только аборты, но и пропаганду контрацепции, суммарный коэффициент рождаемости в межвоенный период не превышал 2; это подтверждает, что «народная» контрацепция опережала «современные технологии». В 1880-е годы мальтузианство имеет политические цели: «забастовка животов» лишает капиталистов избыточной, а следовательно, дешевой рабочей силы, а буржуазное государство — пушечного мяса. В 1896 году Поль Робен основал первую Неомальтузианскую ассоциацию, но женщины ответили слабо: вступивших в ассоциацию было мало. Прерывание акта, а в случае неудачи — аборт остаются обычными методами. I Мировая война и вызванная ею демографическая катастрофа разбивают этот анархо-мальтузианский порыв.
В 1978 году Национальный институт демографических исследований (INED) и Национальный институт статистики и экономических исследований (INSEE) провели опрос среди 3000 женщин, которым на 1 января 1978 года было от двадцати до сорока четырех лет. Оказалось, что 28% опрошенных принимали противозачаточные таблетки, а 68% применяли другие противозачаточные средства, «старинные» или современные. Из 32% тех, кто не использовал ни того, ни другого, одни сделали добровольную стерилизацию, а многие заявили, что хотят ребенка. В возрасте двадцати — двадцати четырех лет предохранялись 97,8%. Женщины в возрасте двадцати пяти — двадцати девяти лет чаще всего использовали таблетки. Начиная с тридцати пяти лет на смену таблеткам приходит прерванный половой акт, что в качестве противозачаточной меры занимает второе место после таблеток во всех возрастных группах. Опрос, проведенный в 1982 году, говорит о том, что таблетки и спирали используют 38% женщин в возрасте от пятнадцати до сорока девяти лет. С 1978 по 1982 год использование таблеток слегка сокращается, а популярность внутриматочных спиралей возрастает вдвое, что уже наблюдалось в Соединенных Штатах, где начиная с 1974 года таблетки принимают все реже. В старших возрастных группах используются традиционные методы (прерванный половой акт, мужские презервативы, периодическое воздержание). Отдельные социально-экономические выборки дают следующую информацию: в 1982 году 44% женщин в возрасте от двадцати до сорока четырех лет используют таблетки или спирали, 56% из них — после того как получат степень бакалавра или выше; 48% — представители высшего руководства или свободных профессий; 55% живут в Парижском регионе; 52% не религиозны; 64% не замужем. Обращение к методам контрацепции говорит не об отказе иметь детей, а о желании планировать рождение. Бездетных пар становится все меньше.
Контрацепция и демография
В краткосрочном плане последствия снижения рождаемости благоприятны: сокращается количество отпусков по беременности и родам и расходы на лечение новорожденных; требуется меньше пособий на третьего ребенка, самых дорогостоящих для государства. В долгосрочном же плане несомненны два следствия. Первое: сокращение численности населения, что не является катастрофой (Франция с 45-миллионным населением не будет более несчастной, чем с 55-миллионным); второе: сокращение доли молодежи и увеличение доли пожилых людей, что влечет за собой следующее: «трудоспособное население должно быть завтра готово к тому, что не будет получать прибыль от роста производительности труда, так как эти деньги пойдут на содержание ставших многочисленными пенсионеров»[93]. Вчера принималось волевое решение не иметь детей, а сегодня возникает «позитивное желание» иметь их. Снижение рождаемости во Франции (наименьшее, впрочем, по сравнению с другими странами Западной и Восточной Европы) происходит по двум причинам: во-первых, это эффективность противозачаточных средств, что сводит к минимуму возможность появления третьего ребенка в семье. Социолог Альфред Сови говорил о таких детях, что их не желают, но и не отказываются от них; во-вторых, пересмотр семейной стратегии в сторону ограничения количества детей: у пары теперь двое детей, старший сын и младшая дочь (определение пола будущего ребенка — дело завтрашнего дня, оно еще больше сократит количество третьих детей в семьях). Тем не менее демография остается труднопредсказуемой областью — доказательством этому служит бэби-бум, начавшийся в 1943 году и завершившийся в 1965-м. Француженки поздно пришли к контрацепции, но, попробовав, быстро продвинулись по этому пути, выбрав «шведскую модель». Действительно, согласно опросу, проведенному в Швеции в 1960-е годы среди мужчин и женщин в возрасте от восемнадцати до шестидесяти лет, 77% лиц моложе тридцати используют «современные» противозачаточные средства: 57% мужчин и 44% женщин получили первый сексуальный опыт до восемнадцати лет; 98% пар имели сексуальные отношения до брака; 33% женщин в момент вступления в брак были беременны; всего 1% шведов полагает, что внебрачный ребенок не должен иметь те же права, что и законнорожденный.
Поворот к иудео-христианской «эротике»?
Исторически недавнее начало массового использования «современных» контрацептивов — и их легитимизация — произвели переворот в частной жизни, объем этих изменений пока не оценен; это особенно важно, потому что в иудео-христианской цивилизации, в отличие от других культур, «нет никакой эротики» (доктор П. Симон). Теперь же можно не только планировать рождение ребенка: не боясь нежеланной беременности, женщина может отделить свою сексуальность от функции воспроизводства и искать и даже требовать секса исключительно ради удовольствия, не пренебрегая при этом правилами приличия. То, что мужчина (самец) «естественным образом» полигамен, было известно давно, и общество относилось к этому терпимо. Полиандрия, до недавнего времени считавшаяся придуманной мужчинами и ярко проявившаяся в последние десятилетия, ставит под вопрос, причем во всех планах, так называемое превосходство мужчин. Понятно, что право на контрацепцию, то есть обуздание «естественного» механизма медицинскими знаниями, могло быть завоевано только в борьбе с табу и предрассудками, и мы бы хотели кратко остановиться на эпизодах этой борьбы[94].
Первоначальная идея Грегори Пинкуса состояла в том, чтобы эндокринологически воспроизвести явления беременности, «наполняя» организм двумя гормонами, прогестероном и эстрогеном, которые ингибируют овуляцию (около 1958 года). В 1953 году в Женеве появилась группа Littré, в которую вошли франкоговорящие медики, в основном акушеры, потрясенные ежедневным зрелищем, которое доктор П. Симон описывает так: «В больницах? Это убийство <…>. В больнице Питье, которая сейчас как никогда заслуживает свое название{58}, я вспоминаю жуткое зрелище, которое являли порой палаты для пациентов с
