Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 109
подчеркнуть верность своей паствы Русскому государству и ее желание исполнять все свои гражданские обязанности. Один молодой человек, отказавшийся служить в 1917 г., заявил, что, хотя с момента своего обращения он понял, что не сможет убить человека, тем не менее пошел на войну, «вполне доверяясь старшим братьям…, которые доказывали из Слова Божия, большею частью Ветхого Завета, что мы должны идти со спокойной совестью и делать “все, что прикажет начальство“» [Сергеев 1918: 72]. С другой стороны, в частной переписке заметно куда меньше доктринальной определенности по этому вопросу. Например, Василий Иванов выражал если не пацифистские, то антивоенные идеи, когда в 1900 г. писал Василию Павлову, что, хотя каждый верующий должен решать эти вопросы, руководствуясь собственной совестью, «менее будет виновен пред Богом тот, кто по принуждению идет воевать, нежели тот, кто по своей воле занимает полицейские или военные должности, или исполняет диавольскую обязанность палача, или же высказывает усердие в убийствах на войне» [ГМИР, колл. 1, оп. 8, д. 69, п. 1, л. 72]. Крайне важно письмо от 1907 г., написанное толстовцем Иваном Трегубовым, арестованным охранкой, свидетельствующее о том, что он получил поддержку от лидеров петербургских евангельских христиан в своем прошении правительству распространить на всех сектантов право проходить альтернативную службу, которым уже пользовались меннониты [ГА РФ, ф. 102 (ДП/ОО), оп. 1907, д. 16, л. 68][113]. Также знаменательно письмо от верующего солдата, проходившего службу в Сибири в январе 1912 г., где он сетует на отсутствие четкой позиции у евангелического движения по поводу пацифизма и на те разделения, которое этот вопрос вызывает среди евангеликов [ГА РФ, ф. 102 (ДП/ОО), оп. 1912, д. 85, л. 2]. Поэтому, хотя в доктринальных документах и не содержалось никаких пацифистских положений, евангелические деноминации с их упором на личное толкование Библии отдельными верующими явно не имели единого мнения по этому вопросу[114].
Не вызывает сомнений, что некоторые евангелики отказывались от военной службы во время Первой мировой войны. Отчет Департамента духовных дел о баптистах, составленный летом 1916 г., показывает, что из 600 приговоренных за отказ от военной службы по религиозным убеждениям приблизительно половина принадлежала к баптистам или евангелическим христианам [РГИА, ф. 821, оп. 133, д. 196, л. 30 об.][115]. К 1 апреля 1917 г. правительство числило 840 таких случаев, часть из которых (249) не учитывала религиозную принадлежность осужденных; однако в остальных случаях большинство составляли «баптисты/штундисты» (114) и евангельские христиане (256). При этом молокане и духоборы фигурировали только в 22 случаях [РГИА, ф. 821, оп. 133, д. 23, л. ИЗ][116]. Эти цифры – капля в море по сравнению с 15 миллионами мужчин, служившими на этой войне [Rogger 1983:257]. По отношению к общей численности баптистов и евангелических христиан это тоже ничтожное число, однако сама статистика довольно показательна.
Обвинения в пропаганде среди солдат не были безосновательны. «Утренняя звезда» призывала общины озаботиться тем, чтобы у каждого солдата в армии был экземпляр Евангелия [Утренняя звезда (15 августа 1914): 1]. Перехваченное письмо пресвитера омских баптистов Гавриила Мазаева, написанное в феврале 1915 г. единоверцу, сообщает о широкой проповеднической работе среди солдат, отправляющихся на фронт [РГИА, ф. 821, оп. 10, д. 595, л. 20]. Существует много свидетельств о том, как солдаты возвращались с фронта, обратившись в евангелическое христианство, – это значит, что их сослуживцы явно нарушали запрет, рассказывая им о своей вере, см., например, [Друг, № 2 (февраль 1919): 15]. К тому же Фетлер, ныне высланный из России, организовал масштабную миссионерскую работу среди русских военнопленных в Центральной Европе [Fetler n.d.].
Такие публичные обвинения и подозрения со стороны правительства означали, что дела приняли для баптистов дурное направление. Прохладным сентябрьским утром 1914 г., когда одесская община баптистов собралась у своего молитвенного дома, их встретила толпа с флагами, патриотическими лентами и портретом царя. Детский хор запел торжественный гимн «Царю небесный», а члены местного православного братства стали подстрекать толпу к протесту против предателей, которые в России исповедуют немецкую веру [Тимошенко 1917: 11–12]. Ночью 6 декабря девять проповедников из одесских общин евангельских христиан, баптистов и адвентистов были арестованы по приказу начальника Одесского военного округа и генерал-губернатора М. И. Эбелова под тем предлогом, что их проповедь опасна в условиях военного времени. В начале 1915 г. он приказал закрыть все общины баптистов и евангельских христиан в Херсонской, Бессарабской и Таврической губернии, а все видные проповедники из этого важного для движения региона были сосланы в Сибирь[117]. В январе 1915 г. Фетлеру приказали покинуть пост пресвитера столичной общины. Хотя ему грозили ссылкой в Сибирь, ему удалось взамен получить себе вечное изгнание из Российской империи без права возвращения [История евангельских христиан-баптистов 1989: 163–164]. В августе того же года главнокомандующий Северо-Восточным фронтом приказал закрыть все евангелические общины в Петроградской и Олонецкой губерниях. Потом периодически давались разрешения проводить собрания с условием, что на них не будет служащих солдат. Дом Евангелия в Петрограде был реквизирован и использован как казарма. Верующие были печальными свидетелями того, как с крыши дома была убрана электрическая вывеска, гласившая «Бог есть любовь», и как вместо молитв дом наполнили ругань и табачный дым [Из прошлого 1919: 32; РГИА, ф. 821, оп. 133, д. 331; д. 332; ОР РГБ, ф. 435, к. 96, д. 20]. Евангелическая пресса практически перестала существовать. Госпитали, которые баптисты учреждали по всей России для заботы о раненых солдатах, подвергались строгим ограничениям или вовсе закрывались [РГИА, ф. 821, оп. 133, д. 23, л. 95-101; Как бывшее правительство 1917: 45].
Преследования также затронули общины вдали от взора центрального правительства. В маленьких деревнях православные прихожане, накачанные антигерманской пропагандой, обличали своих соседей-баптистов как предателей и стремились прогнать их подальше. Однако, как написал один украинский крестьянин И. П. Крещенко из села Лебедин Киевской губернии: «Не было бы войны, то мы и не знали бы, что есть Германия» [Проханов 1915: 30].
К 1916 г. союзы баптистов и евангельских христиан прекратили какую-либо значимую деятельность. Уже в июне 1915 г. Василий Иванов писал Василию Павлову, что Союза баптистов практически перестал существовать [ГМИР, колл. 1, оп. 8, д. 69, л. 501]. Руководство евангельских христиан не так пострадало от ссылок, а руководство деноминацией в большей степени было завязано на одном человеке, Проханове, так что по крайней мере Всесоюзный совет евангельских христиан смог функционировать во время войны. Однако в конце 1916 г. члены совета были арестованы по обвинениям в противогосударственной деятельности, и «Утренняя звезда» прекратила существование [Отчет 4-го Всероссийского съезда 1917: 1–2][118].
Беды баптистов
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 109
