Общекультурные изменения отразились и на искусстве. В его развитии четко прослеживается влияние на Рим других народов — италиков, этрусков, греков. Вместе с тем постепенно кристаллизуются его индивидуальные черты, нашедшие отражение и в архитектуре грандиозных построек, и в расцвете (отчасти благодаря изобретению бетона, сделавшего возможным конструирование больших ровных плоскостей) настенной живописи со сложными, многофигурными композициями и пейзажами, и особенно в совершенстве скульптурных портретов, позволяющих уловить не только характерные свойства отдельной личности, но и настроения эпохи — чувство уверенности, оптимизма, спокойствия или, напротив, сомнения, беспокойства. Чем далее, тем более на теорию и практику искусства влияли те же факторы, что и на другие сферы культуры — предпочтение внутреннего внешнему, духа материи. Реалистическая эстетика Горация и Цицерона сменяется эстетикой Плотина, считавшего, что художник призван изображать не тело, а душу, идею предмета. И произведения искусства в значительной мере утрачивают реализм, сходство с оригиналом. Колоссальные статуи императоров выражают идею нечеловеческого величия; в портретах обыкновенных людей вся жизнь сосредоточивается в глазах.
Так под влиянием коренных изменений в идеологии, обусловленных социально-экономическими и политическими изменениями в структуре общества, примерно в одном ритме и в одном направлении эволюционируют и структура компонентов, и сами эти компоненты культуры как целостной системы.
Вторая задача, которую решали авторы настоящего труда, — изучение идеологии и соответственно восприятия культуры и культурных ценностей различными классами и слоями римского общества.
Система ценностей, идеология римского гражданина складывалась в те времена, когда римская гражданская община была более или менее сплоченным коллективом, каким она стала после окончательного уравнения в правах патрициев и плебеев, наделения плебеев землей, отмены долгового рабства и т. п. Безудержная агрессия Рима, чьи победы, правда, часто давались ценой колоссального напряжения сил, на каком-то этапе была выгодна разным слоям общества, и «римский миф» со всеми вытекающими из него последствиями был близок всему римскому гражданству, противостоящему известному тогда миру. Но постепенно внутреннее единство стало нарушаться и сменилось острыми конфликтами, которые с особой силой проявились к концу Республики и были загнаны внутрь, но от этого не стали менее непримиримыми в эпоху Империи.
Как в таких условиях исходная система ценностей и зиждившиеся на ней идеология и культура перерабатывались, осмыслялись разными классами и социальными слоями — вопрос, еще сравнительно мало изученный, но представляющий первостепенный интерес. Как преломлялось в сознании и программах идеологов различных слоев прошлое? Чего они считали необходимо достичь в настоящем? Как смотрели на долг человека? На мир людей и богов? Каковы были их представления о морали и добродетели? И как в идеях отражались реальные противоречия? Ответы на такие вопросы важны как в теоретическом, культуроведческом плане, так и для исследования специфических идеологических форм классовой борьбы, форм, на определенных этапах римской истории игравших не меньшую роль, чем открытые выступления угнетенных.
Раскол в идеологии различных социальных слоев уже рано сказался на роли поэзии в обществе и на месте в нем поэта. Как и другие представители римской интеллигенции (учителя, грамматики, врачи), поэты и драматурги в Риме III–II вв. до н. э. были или отпущенными на волю образованными рабами, или уроженцами италийских и греческих городов, т. е. неримскими гражданами или выходцами из простого народа. Всем им приходилось искать покровительства знатных семей, становиться на положение их клиентов. Члены высших сословий считали для себя возможным, помимо военной и политической деятельности, заниматься только разработкой истории и права, светского и жреческого. Поэтому, когда в Риме под влиянием Греции стали развиваться поэзия и драматургия, они были рассчитаны в основном на плебс, увлекавшийся зрелищами, элита же смотрела на этот вид творчества свысока, хотя и покровительствовала некоторым поэтам, особенно тем, кто прославлял подвиги своих знатных патронов. Затем, в I в. до н. э., с появлением понятия «почтенного досуга» людей, временно отошедших от политики или вовсе не считавших нужным ею заниматься, из высокообразованной, проникнутой духом эллинизма молодежи формируется круг поэтов, писавших именно для элиты и чуждых народу. Только при Августе, когда римская поэзия достигает наивысшего расцвета и по форме, и по глубине содержания, смыкаются оба направления. Поэты осознают высокую миссию поэзии, приобщающей людей к культуре и гуманности, и поэта, как пророка, призванного провозглашать истины, действительные на все времена. Тогда поэзия обрела огромную популярность. Но такое единство длилось недолго. После смерти Августа поэзия снова разделяется на элитарную и народную, и раскол этот не был преодолен до самого конца Римской империи, все более углубляясь по мере возрастания социальных противоречий.
Раскол этот сказывался и в других сферах и отражался в разных процессах и явлениях. Одно из них может быть условно обозначено как формирование «массовой культуры». Применение данного, родившегося в современном капиталистическом мире термина к миру римскому может, конечно, вызвать сомнения. Самое это понятие, как известно, определяется разными исследователями по-разному. И естественно, некоторые из определений (например, такие, в которых на передний план выдвигается роль средств массовой информации) к Риму неприложимы. Но если иметь в виду те факторы, которые повседневно воздействовали на широкие массы, формируя их сознание (средства официальной пропаганды — статуи императоров и знатных лиц с прославлявшими их надписями, лозунга, чеканившиеся на монетах, зрелища, организуемые императорами, их триумфы, торжества по поводу их побед, юбилеев, апофеоза, санкционированные государством религиозные празднества с поражавшим воображение ритуалом, и обязательными молитвами за императора, сенат и римский народ), и те пути, которыми до народа доводились — в упрощенной форме — идеи философов и других представителей интеллигенции и в значительной мере должны были создавать некую отдушину накопившемуся недовольству (например, любимые широкой публикой выступления ораторов, в которых благородный бедняк обличал порочного богача, прославлялись бедность и воздержанность и клеймились богатство и роскошь), то, видимо, хотя и с соответствующими оговорками, можно говорить о «массовой культуре» императорского Рима.
Как и в буржуазном мире, в Риме «массовая культура» не была культурой масс, но так или иначе на нее воздействовала. Любопытным памятником переплетения той и другой служат античные романы, появившиеся или, во всяком случае, распространившиеся во времена Империя и, видимо, пользовавшиеся немалой популярностью. Герои их, отличавшиеся удивительной красотой, благородством, стойкостью духа, переживали самые невероятные приключения в полуфантастических странах, терпели страшные бедствия — плен, рабство, пытки, — но благодаря помощи богов и собственным добродетелям всегда оказывались выше господ и правителей, обличали их пороки, с честью выходили из всех испытаний и достигали счастья.
Идеология народных масс, трудящихся свободных и рабов, сближавшихся и в общем труде, и в общих организациях (коллегиях) «маленьких людей» и одинаково страдавших от форм эксплуатации, порожденных
