Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 163
насилие выделяло фашизм в ряду политических партий, которые спорили, ходили на демонстрации, но не готовы были ни убивать, ни умирать. Сам Муссолини заявлял, что сквадристы установят «окопную власть». Это было поколение, мобилизованное милитаризмом.В самом деле, с военным насилием большинство фашистов было уже знакомо. Около 57 % членов организации за 1921 г. прошли войну (De Felice, 1966: 7; Revelli, 1987: 18). Однако ни один из той четверти, которой в 1921 г. было менее 21 года (а также из женщин) воевать не мог. Следовательно, около 80 % фашистов, в годы войны пригодных к военной службе (то есть те, кому в 1916–1918 гг. было от двадцати до сорока четырех), должны были воевать. Среди лидеров процент воевавших был еще больше: ветеранами были от 68 до 81 % региональных секретарей к 1931 г. (Gentile, 2000: 495). Крупнейший военный призыв в этой возрастной группе составлял в Италии около 23 % — то есть ветеранов среди фашистов было в 3,5 раза больше, чем в среднем по стране. Не случайно говорили, что самые первые фашистские боевики вербовались в основном из элитных солдат-добровольцев, известных как arditi («пламенные»). По-видимому, некоторые отряды arditi, по большей части возглавляемые офицерами-футуристами, перешли к фашистам в полном составе. Пополнялись они в основном за счет студентов, слишком молодых, чтобы успеть повоевать, но воспламеняемых теми же радикально националистическими идеями. Ранние сквадристы, судя по всему, состояли в основном из высокообразованных молодых людей (Gentile, 1989: 74; Snowden, 1989: 158-60; Riley, 2002: гл. 2). Фашистами стала, возможно, приблизительно четверть arditi; остальные распределились по другим националистическим движениям. Поскольку заводские рабочие по большей части освобождались от военной службы, большинство arditi были бывшими крестьянами и служили под началом офицеров из среднего класса. Некоторые современники полагали, что среди фашистов непропорционально много офицеров низшего звена. Грамши (Gramsci, 1971: 212–213) считал, что большинство кадровых офицеров были выходцами из мелкой и средней деревенской буржуазии: военный опыт дал им и новые ценности, и возможность защищать свои классовые интересы силой оружия. К фашизму привлекали их и его экономические цели, и милитаристские средства.
В армии служили три миллиона человек — понятно, что лишь небольшая их часть стала фашистами. Большинство солдат просто с нетерпением ждали демобилизации и возвращения к мирной жизни и больше интересовались работой или получением образования, чем идеологией. Верно ли, что, как часто утверждают, некоторых привели к фашизму материальные трудности? Эта тема почти не исследовалась. В основном солдаты присоединялись к более мейнстримовым ветеранским организациям, отчасти связанным с католическими организациями «пополари» (популистов), которые ограничивались борьбой за рабочие места и социальные пособия, а фашистам скорее противостояли. Возникла небольшая левая парамилитарная организация под названием Arditi del Populo; однако социалистические и коммунистические партии, которые (как мы увидим далее) предпочитали акциям прямого действия риторику, не пожелали иметь с ней ничего общего. Другие присоединялись к националистическому «Легиону» д’Аннунцио (Ledeen, 1977). Фашизм обращался к меньшинству ветеранов, желавших сохранить организацию и боевое товарищество, и предлагал им более радикальное предназначение. Пройдя войну, эти люди сохранили военные ценности и организацию. Они считали, что все беды Италии можно исцелить товариществом, дисциплиной и эгалитарным национализмом окопов. «На войне классовых различий нет»; так же и парамилитаризм должен был «превзойти» классовые различия. Социалистический лидер Турати подчеркивал, что подобная карьера неминуемо включает в себя привычку к насилию:
Война… приучила и юношей, и взрослых к каждодневному использованию обычного и необычного оружия. [Она] восхваляла индивидуальные и массовые убийства, шантаж, аресты, издевательства, пытки пленников, карательные экспедиции, групповые казни. В целом [она] создала ту атмосферу, в которой только и могла беспрепятственно расти и развиваться бацилла фашизма (цит. по: Nolte, 1965: 144).
Организованное парамилитарное насилие эти фашисты воспринимали положительно, как благое дело. Джентиле (Gentile 1996) приводит слова множества официальных идеологов, с пафосом говорящих о духовности парамилитаризма. Можно только задаваться вопросом, как воспринимали их слова юные головорезы, стоящие перед трибунами в первых рядах! Бальбо, лидер сквадристов, был чуть более практичен. Он сам воевал, имел фронтовые награды, и вот какие мысли поверял он своему дневнику: «Воевать, сражаться — и вернуться домой, в страну [премьер-министра] Джолитти, заменившего все идеалы сухим деловым расчетом? Нет: лучше все отринуть, все до основания разрушить, а затем обновить». Насилие, писал он, «самый быстрый и решительный путь к революционной цели. Долой буржуазное ханжество, долой сентиментальность: лишь действие, прямое и резкое, лишь стремление к цели любой ценой!» (Segrè 1987: 34). Он тоже верил, что, командуя своими головорезами, служит высокой цели. Сквадристов он называл наследниками «святой черни Гарибальди», краснорубашечников, освободивших Италию от иноземного угнетения, — аналогия, которую часто проводили фашисты.
Кроме того, парамилитаризм предлагал конкретную и всеобъемлющую социальную идентичность. Солдаты, вернувшиеся с войны, были молоды, по большей части неженаты, с малым опытом на рынке труда, плохо интегрированы в местные общины, связанные семейными, профессиональными, религиозными узами; они склонны были ассоциировать себя с нацией в целом, которую и воплощала массовая армия (Linz, 1976: 37). В партийных документах члены фашистской партии именуются arditi, но каких-либо иных классовых или профессиональных определений там нет — как будто этим их социальная идентичность и ограничивалась (Misefari, Marzotti, 1980). Многие из них, быть может, никогда не работали, не имели семьи и, соответственно, не могли идентифицировать себя как-то иначе. Умения их ограничивались военными навыками, ценности — милитаристскими идеалами; социальная жизнь их проходила в рядах сквадристов, там они испытывали чувства боевого братства и причастности к великому делу. В отличие от нацистов, у итальянских фашистов партия и парамилитарные отряды обычно даже не разделялись: всех местных партийных активистов сокращенно называли «сквадристами». Таска (Tasca, 1976: 345; ср. Lyttleton, 1987: 46–49, Snowden, 1989: 157) заключает, что фашизм и был парамилитаризмом, обрушивающим воинственную ярость на своих политических противников. Однако дисциплина (иной раз довольно условная), часто — постоянное проживание в казармах, безжалостные расправы с «изменниками» играли и еще одну важную роль: принудительно социализировали самих молодых фашистов в духе коллективного насилия. Сквадристы заменяли молодым фашистам работу, общину, церковь. Отряды боевиков структурировали жизнь своих членов и формировали их психику, приучая наслаждаться насилием. В своей риторике фашисты превозносили философию действия. Парамилитаристы воплощали ту же философию на практике. При этом они подчиняли своему фашистскому диктату и других. Именно это двойное подчинение товарищей и врагов здесь, как и в других, более крупных парамилитарных формированиях фашистов, вело к успеху.
Однако жестокая карьера итальянских фашистов имела ряд особенностей, отличавших их от фашистов в других странах. Как и в других местах, первые когорты новобранцев приходили в фашистскую организацию прямо с войны; однако итальянские фашисты проделали
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 163
